На несколько секунд веселье стихло. Несколько солдат из гвардейской стражи поднялись на ноги и, наконец, увидели нового гостя.
Орк был выше и сильнее их. Такой встречи они не ожидали даже в момент пьяного безумия. Каждый из них принялся размышлять над тем, что следует делать. Кто-то потянулся за мечом, но старший остановил храбреца, понимая, что бой может закончиться не в их пользу.
— Где Гирм? — еще раз на ломанном человеческом языке спросил Малик, держа за шкирку пьяного гвардейца.
Тот болтался в воздухе как спелое яблоко на ветру, готовое вот-вот упасть на землю и разбиться от налитого внутри сока. Бормотал под нос какие-то слова, пытался размахивать руками и что-то объяснить, но вместо слов изо рта лилось нечто несуразное, неразборчивое и едва похожее на человеческую речь.
От бессилия схваченный опустил руки и полностью предоставил себя судьбе. Орк поставил его на место, решив, что толку от этого пьяницы не будет хоть убей. Гвардеец, очухавшись и увидев, что его женщина была готова выскочить наружу через открытую дверь, догнал её и, схватив, потащил обратно за стол, где и продолжил пользоваться, как считал нужным.
Веселье вернулось в прежнее русло. Медленно, чтобы никого не задеть и не спровоцировать ненужную драку, Малик прошел в самую глубь казарменных помещений, к столу, у которого, в окружении молоденьких девушек, сидел один из тех, кого Гирм считал своей правой рукой.
Орк помнил его. Этот грубый, хамоватый человек со шрамом, тянувшимся от правого уха и до нижней губы, сейчас внимательно следил за приближением Малика. Когда же до него оставалось всего пару шагов, а любой удар мог достать до горла, мужчина встал из-за стола, выпрямился и молча стал ждать вопроса, на который уже был готов ответ.
— Где Гирм? Где он?
Гвардеец не стал испытывать терпение и просто указал на дверь, из-за которой время от времени выходили вспотевшие и полураздетые мужчины.
— Он там, — коротко ответил солдат. — По коридору последняя дверь направо. Два часа уже как там.
Теперь дело было за малым. Бросив короткий взгляд на косившегося в недоверчивости гвардейца, Малик проследовал в указанном направлении мимо нескольких столов, заваленных едой, картами и монетами.
Несмотря на то, что в коридор через открытое окно залетал прохладный вечерний воздух, тут было нестерпимо жарко. Воняло человеческим потом. Женские крики и стоны вырывались из каждой комнаты, где дверь была хотя бы чуть, но приотворена. Кто-то из женщин молил остановиться. А кто-то просил и продолжать, сжимая мужские тела тонкими руками и с силой подталкивая их, все громче и громче крича от удовольствия. Наслаждающиеся женщины двигались так быстро, так сильно и так жадно, что солдаты, целовавшие их груди, шеи и губы были выжаты до самой последней капли.
