Так Рузвельт вошел в историю. Его антимонопольные законы положили конец всесилию промышленных и финансовых магнатов.
Любопытно, однако, что при всех различиях эпох, последняя треть XIX века в Америке уж очень сильно напоминает 1990-е годы в России. Новые сверхбогатые американцы не ездили в Куршевель, но гуляли с не меньшим размахом. Веселясь, они даже не тратили деньги, а соревновались в том, кто может позволить себе их больше выкинуть на ветер. Новые капиталисты научились делать деньги, но еще не умели их расходовать. В своем потреблении, в роскоши «напоказ» полюс богатства перехлестывал через край. Это время с легкой руки Марка Твена окрестили «позолоченным веком». «Позолоченный век» еще запомнился и невиданной в США коррупцией. Скандал следовал за скандалом. В числе взяточников то и дело мелькали высшие правительственные чины. Особое возмущение, как рассказывал мне в интервью экономист Пол Джонсон, вызвало решение Конгресса повысить себе, а заодно и президенту, зарплату, причем задним числом за два прошедших года.
Это было время, когда центральное правительство раздавало в частные руки многое из того, что находилось в собственности общественной. Например, чтобы подхлестнуть строительство железных дорог, ускорить освоение Дикого Запада, частным компаниям были переданы огромные территории к западу от Миссисипи. Ну а те позднее перепродали их с выгодой. Это привело к ужасающей коррупции среди политиков.
Но, может быть, самые большие опасения того времени были связаны с тем, что реальная власть переливалась от народных избранников в руки гигантских монополий. Подкупом, шантажом, угрозами они добивались от властей желаемых результатов. Простая Америка буквально дышала ненавистью к новым хозяевам жизни. В конце концов ее прорвало. В 1877 году по всей стране прокатилась волна забастовок и бунтов, жестоко подавленных властями. Что и говорить, то был малопривлекательный, но, видимо, неизбежный период в ходе развития капитализма – период первоначального накопления, когда сильный строит свое благополучие за счет слабого.
Однако, несмотря на всю несправедливость и алчность «позолоченного века», именно тогда появились первые ростки филантропии, которые позднее стали одной из несущих систем американского общества. Именно тогда возникли первые библиотеки, галереи, музеи, одним из которых стал знаменитый музей Метрополитен. Примечательно, что эти первые меценаты, как рассказывала мне в интервью президент музея Эмили Рафферти, являли собой образец капиталистической акульей стаи, в другой жизни известные как беспощадные конкуренты, эксплуататоры и кровососы, вошедшие в американскую историю под прозванием «бароны-разбойники».
