— А какая первая? — спрашивал он угрюмо.
— Та самая, — отвечал Алик, многозначительно дергая бровью. — Секс-индустрия.
В зависимости от темы разговора и настроения, второй древнейшей профессией Алик назначает то журналистику, то юриспруденцию, то строительство ковчегов.
— В двадцать первом веке частный детектив нужен в той же мере, что и адвокат, просто не все еще понимают. Или духовник. Ну, допустим, написал! И что?
— Из тебя баба как из меня балерина, — говорил Шибаев. — «За мной полгода гонялся маньяк, который убил пятнадцать жертв…» — цитировал он мифическую жертву маньяка. — Какой дурак тебе поверит? Какие убийства? Какой, к черту, маньяк? Потолок частного детектива — розыск пропавших, — констатировал с горечью. — Еще шпионить за гулящими супругами. Достало, понимаешь?
— Вот только не надо тут! — пресекал Алик твердо. — Не надо соплей, психов и слез. Шедевральных дел вообще мало. Мало их! Навозная куча, рутина, будни, и вдруг — о чудо! Жемчужное зерно. Как твой «браслетный убийца». Думаешь, меня не воротит с души от моих клиентов? — спрашивал Алик Дрючин — известный адвокат по бракоразводным делам. — Жадные до посинения! Сожрать готовы, яду в чай насыпать, столкнуть с лестницы! Вцепиться в глотку. А ведь была любовь! Куда же уходят страсть, нежность, восторг… Вот скажи, Ши-Бон, в чем смысл любви, а?
И так далее, и тому подобное. Шибаев немногословен, Алик же болтает как заведенный. Наступает момент, когда Шибаев отключается, не поспевая за полетом его мысли, и сожитель болтает вхолостую…
…Они сидят за ужином, приготовленным сообща. Алик руководил, Шибаев трудился на подручных работах. На стол накрывает обычно Алик: тарелки, вилки и ножи, рюмки, если в наличии коньяк, или стаканы, если пиво.
Иногда он эстетствует всуе и ставит на стол вазочку с цветами и красиво раскладывает салфетки. Шибаев молча ухмыляется.
Сегодня у них жареная картошка, ветчина, маринованные белые грибочки и виски. Грибочки и виски — от очередного благодарного клиента, у которого сеть бакалейных лавок.
— Терпеть не могу виски, — ворчит Алик.
— Ага, ликер, конечно, получше, — отвечает Шибаев. — Будешь? — Он берет бутылку.
— Буду!
— А то в холодильнике есть кока-кола. — Шибаев разливает виски, поднимает рюмку: — За тебя, Дрючин!
Мужчины пьют. Шибаев одним махом, Алик цедит мелкими глотками и страшно морщится. Допив, оба налегают на картошку и мясо. Потом Шибаев снова наливает, и они снова пьют. Алик, наконец, замечает, что Шибаев странно молчалив. Опять депрессия? Здоровый амбал Шибаев по жизни скорее пессимист, в то время как субтильный Алик Дрючин — записной оптимист. Шибаев шагает по жизни тяжело и смотрит исподлобья; Алик же прыгает воробьем, он жизнерадостен и непотопляем и смотрит на жизнь широко открытыми глазами. Он любит поназидать приятеля, призывая к позитивному мироощущению, а также порассуждать на вечные темы. Особенно после пары рюмок. А уж если три-четыре, тогда туши свет! Хмелеет он как-то сразу и тут же начинает терять нить разговора.
