– Я готов был скорее отрубить себе руку, чем причинить боль тебе… и все же мне это удалось, верно? – не сразу ответил Гидеон. Калли отвела глаза в сторону и посмотрела в окно. Он вздохнул, как будто вся тяжесть мира лежала на его плечах. – Калли, рано или поздно нам придется об этом поговорить. Если нам с тобой суждено снова стать отцом и матерью, мы сможем сделать это только вместе, в честном браке… если, конечно, ты не предпочитаешь зарезать меня и предстать перед судом.
– Не шути об убийстве, – сухо парировала Калли, до глубины души потрясенная подобным предположением.
– Все лучше, женушка, чем сидеть и выть на луну из-за того, чего ты собираешься нас лишить.
– Ты рассуждаешь нелепо, и при чем здесь твои россказни о потере и предательстве? Рассказывай, зачем ты сейчас приехал!
Он вздохнул и налил себе кофе, чтобы запить завтрак, хотя ел так же машинально, как и она, не чувствуя вкуса.
– Признаю, когда твой дед по материнской линии рассказал мне правду о твоем происхождении, я усмотрел в их с лордом Лорейном сговоре лишь заботу о твоем будущем и возможность восстановить линию наследия. Мне и в голову не приходило, что ты не знала, кто на самом деле твой отец, пока я не рассказал тебе об этом. Ничего удивительного, что ты не защищалась в ответ на мои дикие обвинения – должно быть, мои слова потрясли тебя до глубины души… а уж мои комментарии тебя просто ошеломили. Тогда я предпочитал не думать; мне вдруг показалось, что меня использовали как племенного жеребца, который должен покрыть кобылу… и вот я, твой гордый муж и возлюбленный, в бешенстве примчался домой и обвинил тебя в страшных преступлениях. И позже, остыв, я усугубил дело, не отказавшись от своих обвинений, хотя и понимал, что не имею права ни в чем тебя обвинять. Ты ведь не знала, что они задумали! Я никогда не ставил себя на твое место. Что ты должна была почувствовать, узнав, кто твой настоящий отец, от молодого взбешенного идиота? Именно тогда наш брак дал трещину. Трещина разошлась и погубила все, что у нас было… Нет, я сам все погубил просто потому, что гордыня и высокомерие помешали мне признать свою неправоту, – мрачно закончил он.
– Тогда ты был очень молод.
Калли удивилась, услышав собственный голос. Неужели она его оправдывает? В то время его поступок казался ей непростительным, однако теперь она прекрасно его понимала. В самом деле, в восемнадцать лет Гидеон был совсем мальчишкой. Как он, должно быть, мучился, не зная, не вышла ли его жена за него только для того, чтобы дать Рейне законного наследника, в котором поместье так нуждалось. Три законных сына сэра Уэндовера Лорейна к тому времени уже умерли от лихорадки или погибли на войне, а единственный сын тогдашнего лорда Лорейна, ее отец, скончался так давно, что она его и не помнила. Почему же сэр Уэндовер по-прежнему отказывался признать, что младший сын на самом деле не от него, а от другого? Гордыня… Гордыня не давала ожесточившемуся старику публично признать правду.
