— Не терза–а–й… — простонала Верочка. — Го–во–ри же, где он?
— Угодил Костров в штрафную роту, вот так!.. Я бы на твоем месте не то что горевать, а слезинки бы не пролила! — негодовала Тоня, жаля подругу колючими глазами.
Прерывисто дыша, готовая разрыдаться, Верочка молила:
— Что это за штрафная? Не мучай меня. Скажи…
Та невозмутимым тоном продолжала:
— Это… когда человек серьезно провинился, срывают с него погоны, лишают наград, всех заслуг — и держат под охраной. Ведут в бой туда, где особенно опасно, где кровью можно смыть преступление.
— Но в чем его вина? Какое преступление? — допытывалась Верочка.
Неумолимая в своем безразличии Тоня, глядя на вконец обезумевшую Верочку, сказала брезгливо:
— Фу! Стала бы я мучиться. Кто он для тебя? Муж? Нет. Отец семейства? Тоже нет. Просто знакомый, если не сказать хуже?.. А таких полно, как в пруду карасей… Охота тебе убиваться! Хотел этого — вот и попал, пусть расплачивается… — Тоня стала надевать армейские брюки, путаясь в штанине.
— Перестаньте так говорить! — вскрикнула Верочка, слова связистки действовали на нее, как удары бича, но она вовсе не хотела мириться с мыслью о постигшей Алексея беде и признать его виновность. — Я не верю! добавила она в отчаянии. — Костров не такой, за кого вы его принимаете. Он — честный, много раз битый… то есть раненный в боях.
— Мало ли раненых, не с такими званиями и заслугами упекают туда же… в штрафную! Ручаться, миленькая, нельзя.
— Вы меня простите, но… но… вы просто каркаете, как ворона! гневно отрезала Верочка, выскочила из блиндажа и побежала куда глаза глядят.
На краю леса она увидела сваленные в кучу валежник и прошлогодние листья. "За что мне наказание дано…" — подумала Верочка и вдруг почувствовала себя такой обиженной, слабой, что невольно присела, закрыла лицо руками и заплакала навзрыд.
Они продолжали наступать. Падали… Раненые, зарываясь в песок, стонали, просили помощи.
Рота миновала одну траншею, в рукопашной схватке очистила вторую… На третьей залегла, достигнув намеченного рубежа.
А там, правее и теперь уже сзади, гремело сражение. И этот гром не двигался, утихая или вспыхивая то в одном, то в другом месте. "Тяжело ребятам. Оборону прорывают", — смекнул Костров и, будто осознав себя командиром на поле боя, взмахнул винтовкой над головой, крича исступленно:
— Слушайте все! Поможем правому соседу! Берем правее… Ударом во фланг!..
— Кто тебя просил, — возразил находившийся рядом с ним седой человек, видимо, из бывших ополченцев.
