— Я не больно речистая, — заговорила она. — Кто–то здесь сказал про мои руки, что они белые. Я не стыжусь показать вам их. — Она приподняла ладони, поворачивая ими и так и сяк. — Видите, мои руки не такие белые… Все в мозолях… Но рабочий люд не боится мозолей, лишь бы это на общее дело шло, приближало нашу победу!
Все аплодировали Верочке, а Иван Мартынович, растроганный, поцеловал ей руку.
От имени танкистов слово держал сержант Кудинов. Плотного сложения, улыбчивый парень, он картинно выставил вперед правую ногу и заговорил о боевом пути, пройденном товарищами по оружию от самого Сталинграда через степи Украины, назвал храбрых танкистов и что ими сделано и под конец, не смущаясь, вызвался быть… ухажером красавицы, у которой хоть и в мозолях руки, но, право же, золотые руки!
— Знает лакомый кусочек! — поддел кто–то.
— Еще захочет в свадебное путешествие на танке! — хохотали ребята.
Верочка залилась краской и отвернулась.
— Между прочим, — заметил Гребенников, — сержант Кудинов не сказал о себе, а напрасно. Пусть покажет свой танк.
— А чего показывать: танк как танк. Из уральской стали и побивает крупповскую!
— А все же покажи гостям, — настоял Гребенников.
Они подошли к его танку, и сержанту велено было снять чехол с орудия.
— Считай, Верочка, сколько звезд помечено на стволе пушки, предложил Гребенников.
Звезд было много, Верочка даже сбилась со счета. Вновь пересчитала, объявив, что их четырнадцать.
— Ну вот видите: четырнадцать крупных целей угрохал, — говорил Гребенников. — Прямо скажем: удалой жених. Но должен и огорчить сержанта опоздал. У Верочки есть на примете женишок.
— Жаль, — вздохнул Кудинов.
Весь день шефы ездили. Побывали у артиллеристов, чьи пушки стояли на закрытых позициях, у саперов, наводивших переправу через Северный Донец, и всюду их встречали радушно.
* * *
Тоня уже поджидала Верочку в блиндаже, сразу не заговорила, чтобы не огорчать подругу, подошла к зеркалу, начала пудриться и наконец обронила, играя глазами:
— Ребенок еще ты… неразборчивый! Уму непостижимо, с кем могла связаться.
— Как? Ты… Ты что–нибудь узнала?
— Узнала, — протянула Тоня. — Ну и натворил этот капитан Костров. Недостоин того, чтобы одной печалиться, а другой наводить о нем справки.
Верочка остолбенела. Ее остановившиеся глаза и бледность на лице испугали Тоню, которая в сердцах бросила пудреницу на кровать, подступила к Верочке:
— Чего зашлась? Чего? Парень набедокурил, а девушка принимает к сердцу все беды, все болячки.
