Когда цель была достигнута и пятая точка каждой из нас удобно расположилась на мягких пуфиках, мною отвоёванных по праву недоедания законных завтраков, то с места в карьер начала Матильда.
— Вот амулет, — Глазнич сунула тяжёлый железный кругляш размером с детскую ладошку и с рунами по обе стороны. Болтался амулет на цепочке из потрёпанной чёрной кожи, распространяя в воздухе едва уловимые лучики светлой энергии, питающей хозяйку.
— Ну, всё тогда? — Неуверенно спросила у женщины, надеясь, что больше никаких сложностей не нужно будет преодолевать.
— Чисто теоретически — да, но на практике ты должна сказать, что вещь теперь у тебя и проклятие снимается. — Внимательно посмотрев на тупое выражение лица молодой ведьмы, гадалка выдохнула в сторону и невесело усмехнулась. — Что, азов ведьмовского колдовства даже не знаешь?
Я отрицательно помотала головой и с надеждой впилась взглядом в Матильду.
— Запомни, любое заклятье создаётся в стихотворной форме. А проклятья, хоть и начинаются с «чтоб ты/тебя/тебе/у тебя», рассеиваются тоже в стихотворной форме. К слову, когда произносишь заклятье, то помни, что чем больше слов, тем сильнее оно. С рассеиванием своего проклятья такие сложности ни к чему, хватит буквально пары строк.
— Матильда, а откуда ты это знаешь? — Любопытно сверкнула зеленью своих глаз, невольно подаваясь корпусом ближе к женщине. — Ты же гадалка, а не ведьма.
— Вальдемара, прошу, сними с меня сначала проклятье, а уже потом всё, что я узнала, расскажу тебе. Идёт?
Я молча кивнула, обдумывая в голове, как же сформулировать в стих посыл рассеивания проклятья. Немного немало просидела, подперев щёку кулаком и щёлкая коготками второй руки.
— Ладно, попробуем. — Неуверенно объявила гадалке, с сомнением пробегаясь по строчкам в своей голове. Вроде, в рифму сочинила. — Проклятье било и терзало, но совесть есть в тебе. Перенеся на своей шкуре бед немало, освобождаю от него, внемля мольбе.
Слова сорвались с языка, а чёрные тонкие ленты, тянущиеся от моих рук, оплели всё тело Глазнич, высасывая из чужого тела тёмную магию. Через минуту эти ленты втянулись в меня, больше не пугая ни меня, ни женщину своим видом и тёмной пугающей энергией. Матильда расцвела на глазах, скинув с себя десяток лет и приобретя здоровый румянец на щеках. Глаза засветились ещё ярче, а задорный огонёк вспыхнул будто бы с новой силой. Улыбка облегчения озарила симпатичное лицо, не желая слезать ближайшее время.
