Он долго лежал, отдыхал, осмысливал то, что вспомнил, но никаких ответов не нашел. Даже имя не приходило на память, но ведь должны же его были как-то называть? Человек может быть без памяти, но без имени — никогда.
А что если он попал в этот мир из другого мира?
Он не знал, возможно ли это в принципе и существуют ли вообще какие-то другие миры. И если все-таки существуют, то почему у него не осталось ни памяти о прежнем существовании, ни знаний о новом.
— Кто… я… такой… — просипел он. Боль приходила только тогда, когда он слишком напрягал горло, как и сейчас, но теперь она его отрезвила. Ему нужен был кто-то рядом, сейчас же, без промедления.
Он протянул руку и толкнул палку с бутылью. Палка не поддалась, и он попытался еще раз. Конструкция покачнулась, но опять устояла, и он, рассвирепев, толкнул ее изо всей силы. Палка глухо упала, бутылка разбилась, но недостаточно громко, чтобы привлечь чье-то внимание. Если тот, кто запер его здесь, был снаружи, то, конечно же, ничего не услышал. Он стал медленно двигать правую ногу к краю кровати, чтобы опрокинуть стул. Кровь застучала в ушах, пришлось дышать чаще и глубже, боль в шее начала откручивать голову.
И в этот момент открылась дверь.
Он так и замер с высунутой из-под одеяла ногой, точнее, просто обмер от страха против собственной воли, на всякий случай даже перестав дышать, но не сводил взгляд с темной фигуры в дверном проеме.
За этой фигурой тоже было темно. Но рассмотреть того, кто стоял в дверях, он мог. Сложно определимый рост, но скорее средний. Человек одет в балахон, но скорее женщина, чем мужчина. Волосы… то ли собраны, то ли спрятаны. Человек протянул руку к стене, что-то щелкнуло, и кровать залил неяркий белый свет.
Он зажмурился.
— Я так рада, что вы очнулись, мой дорогой.
Он осторожно, насколько мог, вдохнул и медленно выдохнул. Голос был ему незнаком. Он открыл глаза и закрыл их снова. Свет разгорался, смотреть после полной тьмы было невозможно, и сразу выступили слезы.
— Я вижу, вы пытались вставать. Ай-яй-яй, как неосмотрительно! — Голос раздался уже совсем близко. — Вам пока нельзя двигаться. Кхм. Опрокинули капельницу. Знаете, а вы не изменились даже после смерти, мой дорогой. Все такой же упрямый, своенравный, дерзкий.
Как будто бы говорившую восхищало и упрямство, и своенравность, и дерзость.
— Я… все-таки… — горло взорвалось болью, но он нашел в себе силы закончить. — Умер?..
— Почти умерли. — Женщина, судя по всему, обходила кровать, и он нее пахло так же, как от всей этой комнаты — остро, и ее запах был интенсивнее. — Почти умерли, но скорее всего, вас убили. Попытались убить. Я нашла вас. — Она вернула палку на место. Он приоткрыл один глаз, но ничего не рассмотрел из-за света и слез и закрыл его снова. — Нашла и поняла, что могу, что обязана вас спасти. Кхм. Неизвестно, что было бы с вами, окажись это не я, а кто-то другой…
