Вернувшись в дом, мы отправились наверх, чтобы немного поспать, так как ночью почти не сомкнули глаз. Отдохнув, часа через два с небольшим я спустился вниз к обеду. Там было уже много гостей, и среди них Милюков. Племянница Толстого говорит по-английски, но у нее нет практики; дочь его говорит неплохо. Племянница во время революции потеряла все свое состояние, два месяца провела в тюрьме, вышла оттуда в единственном платье, но относится к новому порядку философски. Ей разрешили дожить остаток своих дней в одной из комнат дома.
Я вступил в живую дискуссию о жизни крестьян с Милюковым, который, казалось, хорошо знал их быт. Я задал ему вопрос о неграмотности крестьян, но не получил от него удовлетворительного ответа.
Он, со своей стороны, хотел, чтобы я передал президенту Кулиджу письмо от окрестных крестьян, в котором они просят его предотвратить интервенцию в Россию.
Вечером все деревенские пришли в дом на вечер памяти Толстого, который был устроен в гостиной, где он всегда обедал и принимал гостей. Пожилая племянница очень активно вела вечер. Мы слушали записи голоса Толстого на английском, немецком, французском и русском языках. Племянница сыграла похоронный марш Шопена, школьный хор исполнил песню на смерть Толстого, какая-то женщина читала отрывки из биографии Толстого и рассказов о его жизни в Ясной Поляне, включая отрывок из воспоминаний Станиславского. Затем племянница сыграла любимое произведение Толстого – Патетическую сонату Бетховена. Мужичок, который читал в лесу, теперь застенчиво вышел вперед и прочитал свои собственные стихи о Толстом. Сам он – школьный сторож. Одет был в грязное потертое пальтишко, через плечо висела котомка, на ногах были огромные валенки, а его простое лицо озаряла детская улыбка. Говорят, что он был неграмотен и научился читать и писать всего семь лет назад. Потом прочитали один из неопубликованных рассказов Толстого о его маленьких племянницах, и все рассмеялись. Было еще много музыки, пения, и затем гости отправились вниз, к чаю с бутербродами.
У меня был замечательный разговор с дочерью Толстого, которая рассказала мне все о своей работе.
Чтобы не садиться на поезд «Максим Горький», мы решили ехать на санях в Тулу, большой город примерно в 20 верстах от Ясной Поляны. Выехали в 10 часов вечера. Нам дали огромные овчинные тулупы, в которые мы укутались полностью, с ног до головы, так что пребывали в тепле, несмотря на то что холодный ветер бил в лицо. Сани медленно двигались, постепенно приближаясь к огням города, которые отражались в небе над заснеженными полями. В пригороде Тулы, города с населением 200000 человек, мы пересели в новенький, с иголочки, трамвай, и доехали до станции. Там нам удалось купить билеты в международный вагон и к 6 часам утра в относительной роскоши доехать до Москвы.
