— Плешивая какая–то, — оглядывая елку, сказала жена.
— Зато какой новогодний сюрприз! — обрадованно возразил Иван Мартынович. — Соберутся все, и мы вдруг ввалимся с елкой!
Она помолчала. Только по дороге домой заявила:
— Знаешь, Ваня… Мне, откровенно говоря, не хочется идти.
— Почему?
— Не тебе спрашивать… — уклончиво обронила она.
— Опять свое! — с упреком сказал Иван Мартынович. — Я знаю, ты опять начнешь о платьях… Неужели ты думаешь, что я должен выбирать тебе фасон, шить платье. Умоляю, избавь меня от таких хлопот!
— А тебе не будет стыдно, когда все явятся разодетыми, а я… И это при наших–то деньгах!
— Иная вся в золоте, а внутри пустая.
— Не ты ли говорил, человека должно все красить?
— Но это совсем не значит, что мы должны сидеть дома, как бирюки, и даже в праздники не показываться на людях.
"С тобой только на людях и бывать", — подумала Лена. Невольно припомнилось ей: года три назад пригласил их старый друг по службе, Михаил, на день рождения. Все шло ладно: пили, танцевали под граммофон ничто, казалось, не омрачало веселья. Но вот в разгар вечеринки пришел сосед по квартире Михаила. В это время она, Леночка, сидела на диване и о чем–то (теперь уж выветрилось из головы) говорила с мужем. Надо же было этому военному сразу подойти к ней и пригласить на танец. Тогда Иван Мартынович в одно мгновение вскочил и, побледнев, сгоряча отчитал его. Отчитал так, что тот, наверное, и по сей день помнит. "Где ваша культура? — спросил Гребенников каким–то не своим, металлическим голосом. — Когда мужчина разговаривает с женщиной, безразлично кто она жена или просто знакомая — все равно, вы обязаны попросить у мужчины разрешения пригласить ее на танец. Вы просто бестактны!"
Вечеринка была испорчена. И как она, Леночка, ни доказывала мужу, что на такие вещи смотрят теперь иначе, проще, что в поступке военного ничего нет дурного, — Иван Мартынович был неумолим. "Если из человека не выбивать невежество, то оно может гнездиться в нем всю жизнь", — говорил он.
"Вот и покажись с ним на людях", — снова подумала Лена, а вслух промолвила:
— Неохота идти.
Иван Мартынович остановился.
— А зачем тогда нести ее? — спросил он, сбросив с плеча елку.
— Неси уж, — усмехнулась Лена. — Я вот только думаю, удобно ли… появляться с елкой.
"В самом деле, — подумал он, — кстати ли ему, полковому комиссару, тащить елку, да еще Гнездилову, с которым он был порой не в ладах? Скажут, начальству угождает. Впрочем, ко мне это не прилипнет, а праздник есть праздник, его нужно справить".
