— Спокойно, Керим, спокойно, — сказал Варавва, поднимая упавший маузер.
— Гадина, — брезгливо поморщился комэск. — Расстрелять.
— Нет! — Керим упал на колени, пополз к ногам командира. — Все скажу, все! Только не убивайте. Не убивайте!..
Пустыня. Уже нестерпимо палит солнце.
По пескам бредет Алексей. Оступается, падает, встает. Сверяет направление по компасу, шатаясь, бредет снова.
У него страшное, опаленное солнцем лицо. На черных губах запеклась кровь.
Бредет Алексей. Упрямо. С бархана на бархан. А Керим, склонившись над картой-трехверсткой, дает показания:
— Женщина спрятана в мазаре Хромого хаджи, — палец неуверенно скользит по карте. — Вот здесь.
— Охрана? — резко спрашивает командир эскадрона.
— Пять человек.
— Пароль?
— Зачем пароль? Они меня знают.
В канцелярии кроме комэска и Керима Иван и старшина.
— Если ты соврал, Керим, или просто забыл что-нибудь сказать…
— Я ему напомню, Георгий Петрович, — сквозь зубы процедил Варавва.
— Пятеркой командует Абдула. Тот, что вырезал красных в кишлаке Огды-Су, — поспешно добавил Керим. — Он очень боится расплаты и верит только собственным глазам.
— Увести.
Старшина и Керим выходят.
— Что делать, если противник верит только собственным глазам, Ваня? — вдруг почти весело спросил комэск. — Надо сделать так, чтобы собственные глаза его обманули.
Пустыня. Солнце в зените.
Короткая тень, покачиваясь, медленно движется с бархана на бархан.
С огромным трудом, хрипя и задыхаясь, Алексей поднимается на очередной бархан и вдруг ничком падает в горячий песок.
Перед ним — железная одноколейная дорога, домик обходчика, колодец. Семь лошадей привязаны возле колодца.
Шестеро басмачей в тени у домика.
Алексей отползает, достает фляжку. С трудом проглатывает сухой колючий комок и, осторожно сняв чалму, льет воду на затылок. Тщательно промывает глаза. И лишь чуть-чуть смачивает губы.
Ложится на песок, раскинув руки. Он отдыхает, копит силы. Он готовится к бою.
Тесная комнатка путевого обходчика. Инструменты, флажки, фонари. И — телефонный аппарат на стене. Огромный, с ручкой, как у кофейной мельницы.
Возле него — перепуганный старик. Напротив — молодой красивый басмач. Улыбаясь, поигрывает маузером.
Резкий телефонный звонок. Старик испуганно вздрагивает. Молодой, улыбаясь, медленно поднимает маузер. Обходчик хватает телефонную трубку, кричит громким, ненатурально бодрым голосом:
— Шестьсот седьмой! Что?.. Все в порядке! Тишина у нас. Тишь говорю, благодать божия!..
