Вооружались тоже многие, впрочем. Князь приказал сжечь посады, а их жителей переселить внутрь крепостных стен. Если город будут осаждать, то деревянные постройки послужат врагу укреплениями.
Понравились такие княжеские указы далеко не всем. Кремль теперь с утра до ночи осаждали недовольные. Шумели, кричали, угрожали даже вздернуть князя на суку. Глеб, подходя к окну, краснел от гнева и орал в ответ:
– Заткнулись там живо, смерды! Я вас сам сейчас всех вздерну!
После этого на какое-то время все смолкало. Глеб князем-то был справедливым, милостивым даже, но когда приходилось – то и норов проявлял. Не робок был, крутенек.
Да и в конце концов, Тиборск – не Новгород. Это там народишко любит князей скидывать и на вече новых выкрикивать. Но в Тиборске таких глупостей отродясь не водилось. Под Берендеем престол никогда не шатался, а сын его и того крепче сидит.
Однако ж волнения в городе сейчас совсем некстати. Прекратить их нужно. Одни только кликуши чего стоят – десятки их объявились. Босые, с распущенными волосами, старухи и совсем молодые девки. Бегают по улицам, трясутся, падают, грызут землю, выкрикивают что-то бессвязное.
– Бабы, не прядите и печей не топите!.. – прямо сейчас доносилось в окно. – Святые апостолы являлись и не велели!.. Не треба больше, не треба!..
Тьфу. Глеб аж сплюнул, видя эту вопящую лахудру. Словно тоже нечисть Кащеева.
Пришлось даже выделить несколько дружинных, похватать смутьянов. Нечего острогу-то пустовать. А о том, чтоб не сеяли панику, князь издал указ и послал бирюча объявить о нем на вечеванье.
Пособляла со своей стороны и церковь. Архиерей по личной князя просьбе день-деньской со своими попами отчитывал беснующихся. Иных приводил в себя, возвращал к свету божьему отеческим увещеванием.
Других… других не выходило. Этих он просто лупил кадилом и материл.
– Что вы всё ровно дети малые? – вещал он на вечевой площади. – Кащейки убоялися, по щелям разбежалися! Пустой страх отриньте, смело в завтрашний день глядите!
– Так как же ж, батюшка! – кричали из толпы. – В завтра ж Кащей явится, не помилует!
– А вы не бойтесь! – махал руками отец Онуфрий. – Не бойтесь! Кащей – он что? Пустое! Видал я оного, в глаза ему смотрел – и жив! Жив! Не посмел он мне вреда причинить!
– Так то тебе! – упорствовал все тот же мужичок. – А мы-то что, мы пыль ему! Сожрет, не помилует, злодей проклятущий!
– И то, и то! – поддерживали его другие. – Зло же он! Зло чистейшее! Известно!
