А эта, третья… словно упырь какой, не человек. Одна нога – костяная, одна рука – сухая, зубы кривые и гнилые, глаза вовсе ни зги не видят, бельма пустые. Одета в лохмотья грязнущие, кожа как кора дубовая, из ноздри сопля до подбородка свисает.
Василиса торопливо подошла к старухе, утерла ей нос ширинкой атласной. Остальные тем временем оглядывались, дивились чудесному месту.
Здесь, близ избы бабы-яги, лето словно наступило уже давно. Может, и вовсе зима не случалась. Тепло не по времени, цветы цветут, медом липовым пахнет. Шмели в воздухе вьются, крапива у частокола растет.
– Медку бы сейчас… – вздохнул Иван.
– Будет тебе медок, будет, – прошамкала старуха. – И блинцы будут. Все будет, Ванюша.
– Итить!.. – изумился Иван. – А ты меня знаешь, что ли, бабусь?!
– Знаю, конешна, знаю… Все про тя знаю… Ума палата, да ключ потерян…
– Оно так, – согласился Яромир. – А про меня тоже знаешь?
– Знаю и про тебя, Серый Волк, – кивнула Буря-яга. – И про тебя, богатырка.
Синеглазка втянула голову в плечи. Боязно ей стало почему-то.
– И про тебя тоже знаю, Василисушка… – прошамкала старуха.
– Бабусь, я у тебя четвертый месяц живу, – напомнила Василиса. – Конечно, знаешь.
– А, ну да… – вздохнула баба-яга. – Совсем плоха стала, совсем…
Частокол вздрогнул, хрустнул. Разозленный Кобалог врезался в него всей тушей, да проломить не сумел. Навис только с другой стороны – громадный, страшный. Слизнул медвежий череп с кола, плюнул дымящейся слюной, да и покатился восвояси.
– Боицца меня, – довольно хмыкнула Буря-яга. – А вы его не бойтес. Ступайте в избу, блинцов откушаем, да шанег. Напекла их уже, Василисушка?
– Бабусь, я только пришла, – напомнила княгиня. – Два дня в болоте сидела, этих вот дожидала. Сейчас тесто замешу, да напеку.
– Да незачем, просто самобранку расстелим, поснедаем, – сказал Яромир. – Давайте уж не затягивать, сразу к главному перейдем.
К главному перешли все-таки не сразу. С дороги все были уставшие, вымотавшиеся. Сутки целые на ногах – шутка ли? Через леса шли, через болота, с лисунками дрались, от Кобалога удирали – и все ни разу не присев.
Так что даже двужильный оборотень поначалу просто плюхнулся на лавку и вытянул ноги. Те гудели и ныли.
– В байну ступайте, я истопила, – приказала хозяйка. – Попартес, усталость смойте. Потом поедите – и спать лягайте. А там уж и о Кашшее потолкуем. Утро вечера мудренее…
Мылись поочередно. Сперва Синеглазка с Василисой – и княгиня, едва закончив, снова обернулась лягушкой. Рассвело за окном.
