Он потянулся к своим ходункам и вскинулся. И как бросится на меня! Вот это был цирк! Я вышиб их из-под него ногой, и он с грохотом растянулся на полу.
— Да отвянь ты, старая тумба с ушами, — рассмеялся я. Почему-то помню, как пошел потом в кафешку «Мэтьюенз» на Джанкшн-стрит и захавал пирога с начинкой.
Через пару недель он откинул копыта. Я был на похоронах. Не собирался идти, потому что накануне вечером загремел в мусарню после махача в центрах. Когда дополз домой, хотелось одного — хорошенько выспаться. Но старый с маманей и даже Джо — все подняли кипиш, так что я пошел. Лоузи не было и близко — вообще почти ни одной живой пизды. Пустая, сука, трата времени. Прикол в том, что его все кругом люто ненавидели.
Убрав зеленую куртку Миллера с капота фургона и повесив ее на дверную ручку хазы, Франко слышит изнутри вопли Ларри, устраивающего кошачий концерт в своей кирпичной тюрьме. Сам Антон молчит, но за него красноречиво говорит лезо. Франко так и подмывает открыть тяжелую деревянную дверь, чтобы лучше заценить стиль молодчика. Но завывания Ларри означают, что Антон не слышит, как Фрэнк Бегби садится в фургон и сдает к двери, оставляя зазор сантиметров десять.
Увлеченный изуверством, Антон замечает неладное, только услышав плеск на бетонном полу. Обернувшись, он видит, что в щель просунут носик канистры, из которого в хазу льется бензин. Кроссовки у него промокли, и лужа уже добралась до джинсов на жалкой, пропитанной кровью груде, сваленной в углу, в которой лишь смутно опознается Лоренс Томас Уайли.
— Какого хуя! — орет Антон из хазы, раз за разом ударяя дверью в зад фургона. — ФРАНКО! КАКОГО ХУЯ! Ты чё… хочешь полисыю вызвать, запереть меня тут? — тяжело дыша, почти с надеждой говорит Антон. В панике он просовывает руку и часть лица в дверную щель, но Франко лишь получает возможность окатить его бензином. Антон отступает обратно в хазу, плюясь и умоляя: — ЧЕГО?! ЧЁ ЗА ХЕРНЯ?!
— Я чё, похож на чувака, который звонит в полисыю? — говорит Фрэнк Бегби, морщась от воспоминания, и, открыв переднюю дверь фургона, ставит туда пустую канистру и берет полную. Он слышит, как тяжелая дверь ухает по тачиле в ритме, напоминающем трах. Вылезая наружу, Франко предъявляет: — Щас от конкретно обидно было, — и снова плещет бензином внутрь хазы.
Антон опять стоит в дверном проеме, даже не подается назад и насквозь пропитывается бензином.
— Что это за… Я думал, мы с тобой… думал, мы… я же сказал, что пальцем не тронул Шона!
