Супруги не поняли.
– О чем надо спрашивать?
– О чем хотите. У вас же, наверное, есть какие-то вопросы. Сюда приносить вопросы. Он все знать и все объяснить.
Супруги переглянулись. Жена молча намекала, что спрашивать должен М., ведь это из-за него они сюда приехали; а ему пришел в голову один очень простой вопрос: «Я умру?» Вопрос был глупейший, так что он не стал его задавать. М. злился на себя, что забыл обо всех своих записях и заметках, об этих состояниях неуверенности, о мыслях, которые терзали его по ночам… Тогда отозвалась его жена, она спросила человека, заваривавшего чай, кто он такой. Довольный собой солдат перевел вопрос, и тот человек сразу улыбнулся и, подкладывая дрова в огонь, что-то сказал, причем, как показалось М., реплика была длиннее обычного ответа. Спустя мгновение солдат перевел.
– Простой человек, у которого глаз на верхушке головы. Монах. Говорить, что монах с глазом на голове, но слова не иметь, чтобы ответить. Много времени не хватает. Мало времени рождается.
Господин М. собрался с мыслями и готов был задать свой первый вопрос. Ему вспомнилось сразу несколько:
– Почему на свете всего не хватает? Почему не хватает для всех?
Солдат внимательно посмотрел на него, и господину М. почудилась в нем какая-то неприязнь. Юноша что-то говорил монаху. Тот играл палочкой, разгребал пепельные угольки и тут же сгребал обратно. Спокойным голосом он произнес несколько фраз, а потом раскаленным концом палочки нарисовал в воздухе круг.
– Болит, – перевел солдат. – Каждый человек болит и каждое существо болит.
Тут он словно бы запнулся и напряженно глядел на М. и его жену, как будто желая заставить их понять эту простую проблему.
– Ничего нет, – добавил он беспомощно.
Монах покивал головой, а потом улыбнулся.
– Кто дал мне мое сердце? – спросил господин М.
– Сердце? – переспросил солдат, не понимая, что мужчина имеет в виду.
М. указал на свою грудную клетку.
– Человек, отдавший мне сердце, возможно, происходил из этих краев. У него забрали это сердце? Как мне быть? – М. решил не вдаваться в объяснения, раз тот и так все знает.
Солдат с неожиданным жаром что-то сказал монаху, тот приподнял брови. Рукой тоже указал на свое сердце. В его взгляде вдруг забрезжило сомнение. Он молчал, подливая супругам чай, имевший горький травяной вкус. Потом начал говорить, но уже не дожидаясь перевода. Он все говорил и говорил, словно что-то декламировал, словно колдовал над этим чайничком – довольно тихо, так что приходилось сидеть неподвижно, затаив дыхание, чтобы расслышать звучание отдельных слов. Вскоре господин М. расслабился. Голос монаха действовал на него успокаивающе. Солдат ерзал, ему явно было неловко, что он не выполняет свои обязанности. Юноша даже попытался робко прервать монаха, но тот остановил его жестом, словно отгонял надоедливую муху. Возможно, он был убежден, что мелодия китайского языка пробудит в пришельцах ранее дремавшие нейроны, возбудит какие-то импульсы и перевод не понадобится. Раз все мы имеем природу Будды… Но супруги М. ничего не понимали. Солдат беспомощно пожал плечами, потом начал поправлять шнурки своих армейских ботинок.
