– О нем надо справиться в доме некоего Спрота, честного шотландского купца, – сказала она и затем единым духом продолжала: – Я хочу от души поблагодарить вас: вы были мне хорошим другом.
– На это будет достаточно времени, когда я доставлю вас вашему отцу, – сказал я, не подозревая, что говорю так верно. – Я могу рассказать ему хорошую историю о преданной дочери.
– О, я не думаю, чтобы меня можно было назвать преданной дочерью! – воскликнула она со скорбью в голосе. – Я не думаю, чтобы в душе я была преданной.
– Однако мне кажется, что очень немногие решились бы на этот прыжок, для того только, чтобы исполнить приказание отца, – заметил я.
– Я не могу допустить, чтобы вы думали так обо мне! – снова воскликнула» она. – Но разве я могла остаться на корабле после того, что вы сделали ради меня? Во всяком случае, на то были и другие причины. – И она с пылающим лицом призналась мне в своей бедности.
– Боже мой, – воскликнул я, – что это за безумная мысли бросить вас на материке Европы с пустым кошельком! Я считаю это едва ли приличным.
– Вы забываете, что отец мой, Джемс Мор, бедный человек, – сказала она. – Он преследуемый изгнанник.
– Но я думаю, что не все ваши друзья преследуемые изгнанники! – возразил я. – Хорошо ли вы поступили по отношению к тем, кто заботился о вас? Хорошо ли это было по отношению ко мне или мисс Грант, которая посоветовала вам ехать и сошла бы с ума, если бы узнала об этом? Даже по отношению к этим Грегорам, с которыми вы жили и которые с любовью относились к вам? Еще счастье, что вы попали в мои руки! Представьте себе, что вашего отца здесь случайно не окажется, что бы вы делали одна-одинешеиька в чужом месте? Одна мысль об этом пугает меня, – говорил я.
– Я бы всем им солгала, – отвечала она. – Я бы сказала всем, что у меня много денег. Я так и сказала «ей». Не могла же я унизить Джемса Мора в их глазах!
Я узнал позже, что эта ложь была выдумана отцом, а не дочерью, которая должна была поддерживать ее для спасения его репутации. Но в то время я не знал этого, и одна мысль о ее нищете и об опасности, которая могла угрожать ей, безумно меня волновала.
– Ну, ну, – сказал я, – вам надо научиться быть благоразумнее.
Багаж ее я временно оставил в гостинице на берегу, где на только что выученном французском языке спросил адрес Спрота. Его дом находился недалеко, и мы направились к нему, по дороге с интересом рассматривая местность. Действительно, для шотландцев здесь многое было достойно удивления: каналы, деревья, дома из красивого розового кирпича со ступеньками и скамьями из голубого мрамора у каждой двери. Город был так чист, что вы могли бы пообедать на шоссе. Спрот был дома и сидел над счетной книгой в низенькой, очень уютной и чистой гостиной, украшенной фарфором, картинами и глобусом в медной оправе. Это был крупный, здоровый, краснощекий человек с суровым взглядом. Он не был даже настолько вежлив, чтобы предложить нам сесть.
