Джонсон, разумеется, все еще был на месте, глазея на пару сисек, танцевавших на экране ноутбука. Видимо, сумел загрузить «Нетфликс». Когда Бристоль замер в дверях, Джонсон поднял взгляд.
– Все норм? – спросил он.
Лукас открыл рот, но сумел выдавить из себя лишь глухое сипение. Билл нахмурился:
– С тобой все в порядке, Люк?
У того что-то щелкнуло в горле, и голос вернулся:
– Да. Все нормально. Просто голова внезапно разболелась, вот и все.
– Посмотришь киношку со мной?
– Нет, спасибо.
– Да ты глянь на эти сиськи. Хочешь, назад перемотаю?
– Нет, мужик. Спасибо, нет.
Он уже успокоился настолько, что не смог вспомнить, что же выбило его из колеи минуту назад. Из-за Мэллори так расклеился? Если да, то, возможно, ему на самом деле стоит в Солдотне бумажки перекладывать…
Лукас вернулся к своему столу, подключил айпад к портативным динамикам и настроился на радиостанцию «Шаффл». «Биг Хед Тодд & Монстерс» пели «Все сводится к одному». «Так и есть», – подумал Бристоль, ненадолго закрыв глаза и размеренно дыша через нос.
Следующие тридцать минут он занимался канцелярской работой. А когда снова взглянул на часы над двойными дверями, увидел, что настало время следующего обхода. Он чувствовал себя спокойнее, «Адвил» справился с головной болью, да и не было смысла спешить с проверкой камеры старого Джозефа Мэллори – единственного обитателя «Рвотной аллеи».
На самом деле от мысли, что придется опять увидеть Мэллори, холодный скользкий пот проступал на загривке. «Лучше тебе сегодня сюда не возвращаться, сынок». Лукас Бристоль решил, что это отличная идея. Он включил музыку и погрузился в документы.
Это было неверное решение.
* * *
Бристоль дежурил в ночную смену, а значит, его рабочий день заканчивался в восемь утра. За два часа до того как освободиться, он вытащил себя из-за стола и на ватных ногах потащился в сторону мужской уборной. Оросил струей мочи, желтой, точно «Гаторад»[19], один из писсуаров. А когда стряхивал последние капли, выпустил газы со звуком, глубине и диапазону которого мог позавидовать фагот. Это заставило Лукаса посмеяться над собой, разглядывая стикер для бампера, который кто-то – наверное, Билл Джонсон – приклеил к кафельной плитке над писсуаром: «Стряхнул больше трех раз, значит, уже играешься с ним».
Было шесть утра, а за окнами участка все еще не рассвело. Бристоль решил совершить свою «грязную тридцатиминутку» до того, как в восемь его придет сменять Суинтон. Лукас отпер дверь в тюремный блок и прошел по коридору. Светильник возле камеры Мэллори по-прежнему не горел, но те, что висели дальше, давали достаточно света. В решетке камеры единственного заключенного что-то торчало. Бристоль замедлил шаг. Когда же он добрался до места, иррациональный страх прошлой ночи сменился гораздо более реальным и жизненным – страхом потерять работу.
