— Нет, — ответил сразу же президент, — мы — демократическая страна и должны заботиться о своей репутации.
Нужен какой-то другой способ…
Находясь уже девятый год в Белом Доме, Рузвельт превратил эту официальную резиденцию американских президентов в «семейный дом», наполненный атмосферой теплоты и простых дружеских отношений, которые бывают только в семье, где все любят друг друга.
День президента начинался с завтрака, который он съедал прямо в постели. После этого один из дежурных камердинеров приносил ему утренние сообщения. Завтракая, Рузвельт просматривал эти сообщения и заголовки газет. Делал он это с большой быстротой, но и с большой тщательностью, редко упуская что-либо существенное.
После обеда президент ложился на кушетку у камина и либо принимался в чтение какого-нибудь варианта своего очередного выступления, либо рассказывал различные истории, главным образом, из собственной жизни. Особенно часто он любил вспоминать, как Теодор Рузвельт держал его ребенком на коленях, гладил по голове и приговаривал: «Желаю тебе, малыш, не будь никогда президентом Соединенных Штатов».
Рузвельт признавался, что никогда и не хотел становиться Президентом. Какая-то неведомая сила, природу которой он не в силах объяснить, подхватила его и закинула в Белый Дом.
Примерно в десять часов вечера приносили поднос с напитками. Рузвельт иногда выпивал бокал пива, но обычно предпочитал смесь имбирного эля с лимонной цедрой. К этому времени он начинал зевать и чаще всего уходил спать ранее одиннадцати часов…
Утром сотрудники президента отправлялись в кабинет Рузвельта и ждали там вызова. Сигнальный звонок оповещал их о приближении президента. В большие венецианские окна было видно, как негр-камердинер вез Рузвельта в инвалидном кресле. Кресло было неудобным — без подлокотников и подушек. Президента сопровождали агенты секретной службы, один из которых нес большую проволочную корзину, переполненную бумагами. Это были различные сообщения, поступившие ночью и утром.
Навстречу Рузвельту выбегала его собака Фили, президент нагибался и чесал ее за ухом. Это был тот самый Рузвельт, которого знал народ Соединенных Штатов: с высоко поднятой головой, с небрежно торчащим в углу рта мундштуком с сигаретой, с видом непоколебимой уверенности в том, что, какие бы проблемы не поставил день, он сумеет оправиться с ними. При этом инвалидное кресло становилось совершенно незаметным…
