Получив эти послания, Рузвельт преисполнился оптимизма и стал планировать, «провести три дни или около этого» с принцем Коноэ.
Но доктор Стенли Хорнбек не поверил в искренность этих японских предложений, а когда Xэлл по линии «Мэджик» получил данные о наращивании японского военного присутствия в Юго-Восточной Азии, то и он тоже наполнился подозрениями. Поэтому неудивительно, что Рузвельт, который еще «планировал встречу с Коноэ», был легко убежден не делать, этого без заключения какого-нибудь «предвари тельного соглашения, удовлетворяющею Соединенные Штаты».
В Токио американский посол Грю и его сотрудники, напротив, искренне верили в японские предложения и были убеждены, что Коноэ согласиться «на постепенный вывод войск не только из Индокитая, по и с территории всего Китая, если ему дадут возможность «сохранить лицо», разрешив временно оставить часть японских сил в северном Китае и Внутренней Монголии». Поэтому Грю продолжал настаивать на том, чтобы встреча президента Рузвельта и принца Коноэ состоялась, «пока на это еще есть время». Грю предупреждал Вашингтон, что японские вооруженные силы «способны предпринять внезапные и отчаянные действия, не считаясь ни с каким риском. Такие действия традиционно заложены в японской национальной психологии».
Эти способности «японской национальной психологии» тенью висели над участниками очередного совещания кабинета и военного руководства, которое состоялось 5 сентября. Поскольку никакого официального ответа на японские предложения от Рузвельта не пришло, все участники совещания были преисполнены самых мрачных предчувствий и подозрений.
Не было ли ошибкой направлять, американцам столь миролюбивые предложения? Может быть, в Вашингтоне просто решили выиграть, время?
С каждым днем мы становимся все слабее и слабее, а вскоре вообще не сможем держаться на ногах, — заявил Начальник Главного морского штаба адмирал Нагано. — Хотя я и уверен, что в настоящее время мы имеем шансы выиграть, войну, со временем эти шансы улетучатся. Поскольку у нас нет способа «поставить мат королю противника» — его промышленному потенциалу, важнейшее значение имеет первый решительный, сокрушительный удар. В этом наше единственное спасение! Эти слова адмирала повергли всех военных на совещании в состояние близкое к панике. Начальник Генерального штаба Сигайяма предложил установить крайний срок начала войны. «Мы должны попытаться, — сказал он, — достичь наших дипломатических целей до 10 октября. Если этого не получится, то тогда вперед. Далее медлить будет уже нельзя».
