– Похоже, он психопат, – заметила Лайла.
– Не стану спорить.
Всю обратную дорогу домой я старался быть начеку, вглядываясь в лица всех мужчин, мимо которых мы проезжали. Когда мы припарковались возле нашего дома, я огляделся по сторонам, всматриваясь в ветровые стекла машин в поисках тела, скрючившегося на сиденье водителя, или выглядывающего из-за приборной доски лица. Моргающий фонарь в конце квартала заставлял тени шевелиться и танцевать. На секунду мне показалось, будто я вижу поникшие плечи Дугласа Локвуда за мусорным контейнером, но оказалось, что это всего-навсего проколотая шина. Я не стал объяснять Лайле причину своей благоприобретенной паранойи, но, полагаю, она и сама догадалась.
Я понял, как сильно перенесенные испытания сказались на моем физическом состоянии, только тогда, когда начал подниматься по узкой крутой лестнице в свою квартиру. Все тело буквально горело огнем: икры, плечи, спина болели так, будто до сих пор были сведены судорогой после неукротимой дрожи. Порезы и ссадины покрывали грудь, руки и бедра, словно после единоборства с диким кабаном. Я остановился на повороте лестницы, чтобы, прежде чем подниматься дальше, мысленно отметить все свои больные места.
Мне не пришлось просить у Лайлы разрешения остаться у нее на ночь – она предложила это сама. Она также предложила сварить куриного супа с лапшой. И я с готовностью принял оба предложения. После этого Лайла провела меня в ванную комнату, включила душ и оставила одного. Вода восхитительно согревала кожу, расслабляя сведенные мышцы, смывая корки засохшей крови в волосах и промывая ссадины. Я простоял под душем дольше обычного и стоял бы так до бесконечности, если бы не знал, что Лайла специально варит для меня суп. Смыв грязь, я насухо вытерся, стараясь не потревожить порезы и ссадины. Выйдя из душа, я обнаружил свою чистую одежду, аккуратно сложенную на сиденье унитаза. Выудив у меня из кармана штанов ключ от моей квартиры, Лайла успела сходить туда за чистыми трусами, футболкой и банным халатом. Она также принесла бритву и зубную щетку, так что я смог побриться и почистить зубы – впервые за три дня.
Когда я открыл наконец дверь ванной, Лайла уже наливала суп из кастрюли в миску. Она успела переодеться в свою любимую безразмерную толстовку с эмблемой «Твинс», розовые пижамные штаны и тапочки в цвет. Мне нравилась ее толстовка «Твинс».
– Похоже, тебя прилично отделали, – заметила Лайла.
– Ага, немножко побаливает, – согласился я.
