– Обычная рабочая обстановка, – отметила Мирейя. – Тогда в чем дело?
Я молча пожала плечами и пошла за ш’еррой. Без нее уже словно чего-то не хватало. Повесила мешочек на шею, провела рукой по бархатистой поверхности и вздохнула. В ответ прилетел импульс радостного узнавания. Но спокойствие не приходило. Глупо, но почему-то я подумала, что никогда не узнаю, как звали того черноволосого тана. Да и вообще, больше никогда не увижу. Зато увижу Дагойна с Керком, которые не умеют читать стихи на орочьем, но лезут обниматься, когда их об этом не просят!
Я в сердцах стукнула хвостом по стулу, попала по ребру спинки и взвыла от боли. Все, синяк точно будет. Я ощупывала пострадавший хвостик и радовалась, что вовремя его покрасила – и привлекает внимание, и скрывает синяки. Синяк на хвосте – это некрасиво, если, конечно, он не на хвосте Рики. Вот на такое я бы непременно полюбовалась. Особенно если бы синяки плавно переползли на все оставшиеся части тела и собрались в большую компанию где-нибудь в районе сломанного рога. Правого или левого. Или даже обоих. А хвост вместе с синяками оторвался бы… Я гневно фыркнула и почти тут же испуганно ойкнула. Раздавшийся странный звук было невозможно спутать с другим – яйцо ш’ерры дало трещину. Но я же ничего не делала, да и не позволил бы зачарованный замшевый мешочек повредить содержимое! И все же звук был слишком специфический, чтобы ошибиться.
Трясущимися руками я растянула горловину мешочка и сразу же увидела треугольную змеиную головку, высовывающуюся из отверстия в яйце. Если цвет всей змейки будет таким же – переливы золотых и зеленых оттенков, – то станет она великолепнейшим представителем ш’ерр. Самой красивой из всех, что я видела раньше. Вот только…
– Бабуля же сказала – через несколько недель, – огорчилась я. – И что теперь? Привязка не успела произойти.
– Какая красавица, – Мирейя осторожно заглядывала через мое плечо. – Привязка зависит от силы эмоций, а ей доставалось в последнее время очень много. Возможно, она потому и полезла раньше, что захотела поучаствовать?
Я задумчиво провела пальцем по высунувшейся головке – сама змейка не торопилась вылезать, но и не отстранялась. Боялась, что ей здесь не обрадуются? Она же почувствовала мое расстройство, вдруг решила, что я ее не хочу? Я попыталась передать свою радость, что мы наконец вместе, что она сможет испытать все сама, а не познавать мир только через мои эмоции, которые в последнее время были чересчур однообразными. Змейка зашевелилась и сама подставила голову под палец. Узкий раздвоенный язычок коротко скользнул наружу и спрятался. Казалось, она кокетничает, напрашивается на комплименты. Поведение, свойственное истинной женщине с рождения и до смерти.
