* * *
Сестра удивляла своими успехами, после того как развелась. Развод словно сжёг в ней последнюю ступень, как у ракеты, придав ей космическое ускорение, и вывел на другую орбиту самостоятельной независимой жизни. Тина, так звали сестру, она сменила работу, потом основала свою, на которую она ходила по настроению. Словно настроение это было широким освещённым проспектом. Она наняла ещё несколько талантливых и способных ребят, готовых гореть за своё дело так же ярко.
В лесу пустынно, только дятел стучал в барабан, да ветер дул в дудук. Я смотрел в экран телевизора.
Крик ястреба, считавшего цыплят, считавшего, что здесь всё его: и это небо, и остальная дичь, рука, которая его кормила, с которой он как с Байконура стартовал, как на орбиту, да и владелец той руки, он тоже был его. Пусть даже это не рука была, а ветка, а хозяин – дерево. Он быстро ушёл в верховье голубого озера, на рыбалку, ловить на свой крючок того, кто клюнет. Нос был что надо.
Я снова вернулся к мысли о сестре. Почему-то вспомнил, как знакомые во всех нюансах рассказывали, как делали стерилизацию кошке. Сестра же мне ничего не сказала, две операции подряд и ни слова. Только улыбается тихо, будто всё хорошо, а у самой такая неуверенность в глазах. «Начинаешь думать за мужика, теряешь женственность». Выйди замуж и будь счастлива! А если не поможет, то разведись, снова почувствуешь себя счастливой. Конечно, такие женщины однолюбки, они всю жизнь будут любить тех, кто их бросил. Ведь им нужна была хоть какая-нибудь любовь, чтобы подняться. Я видел женщин, от которых ушли мужчины. Ни одна из них от этого не потеряла. Хотя муж её пытался вернуться. Да, только зачем нужен уже ей был такой, пастеризованный:
– Я тебе надоел?
– Ну, как тебе объяснить. Я тебя объелась, и больше не хочу.
«Конечно, она хотела. Она всё ещё любила его, но гордость-то её куда отселишь».
* * *
Со стены меня накрывало картой мира, словно казённым одеялом. С паутиной авиасообщений, в которой запутался сам мир. Карта темнела раскрытой пастью. Мир, сидел за моей спиной и норовил проглотить меня, пережевать, словно кит планктон, усвоить и систематизировать на элементы. Мне не хотелось быть просто пищей, средством, но больше всего мне не хотелось быть посредственностью, как бы та ни втягивала в свою среду. Однако, какой бы странной ни была среда, вторник её переплюнул, выдался откровенно рыжим. Вчера я встретил трёх знакомых, и все они были рыжими, не то чтобы им не везло в жизни, просто волосы их цвели по своим законам, больше всего меня порадовал самый первый из них – солнце. Он преследовал меня целый день, а потом ему надоело. Сегодня лил дождь. Я наблюдал, как тот полз по окну словно прозрачный червь, то ускользая куда-то под раму, то вновь появляясь из-под неё.
