Рядом, за другим столом, сидела девушка, она влюблённо смотрела в комп. По её складке на лбу было видно, что внутри шёл нелёгкий мыслительный процесс, женщинам свойственно преувеличивать. Увидь она эту морщину, может быть, разлюбила бы враз свою работу. «Елена, вы подготовили документы, что я просил?» – «Да, Анатолий Степанович», – соблюдали служебную дистанцию оба. Когда она говорила, челюсть Елены выдвигалась, словно ящик комода, в котором аккуратно были уложены чистенькие и отглаженные слова и фразы. Правда, ящик задвигался не до конца. Возможно, это было сделано для вентиляции, но в этом был какой-то шарм, недосказанность.
Ещё дальше в глубине помещения за другим рабочим местом занималась своим заусенцем ещё одна сотрудница отдела. Голова её была пуста, как и день. Не у кого было даже спросить: «Где все?» Весна пришла, но страсти не было, ни к своему, ни к незнакомцам. Хотелось поехать на тёплое море, уткнуться в песок и лежать, пока та не появится неожиданно и не возьмёт меня силой.
Пиджак сидел на ней словно на стуле и раскачивался. Он, как и тело, на котором первый жил с восьми до семнадцати, состоял из клеток. Клетки крупные, коричневые, в таких можно было бы содержать хищников в цирке, но они были пусты. Причёска – как арабская вязь, из которой связали гнездо, с розой внутри, жившей на гидропонике мыслей.
Взгляд мой снова переключился на Первый… пиджак… на мужчине вспотел и сросся с телом. Бабочка присосалась к его двойному подбородку, будто это был двойной виски, которого ей не хватало для храбрости, чтобы полететь. Мужчина с щетиной, усами и бородкой за квадратным, синим, словно бассейн, полный воды, столом. Служащий был похож на моржа, на которого перед выступлением натянули пиджак. Он вытащил папку толщиной с хороший роман. «Вы что у нас преподаёте?» – «Итальянский». Это был не хороший роман, вообще не роман, бумажки, знали бы они, что я вообще итальянский начала изучать вместе со студентами. Я, правда, знала ещё шведский, но универу нужен был препод по итальянскому, а мне нужна была работа, я её получила. Итальянский после шведского показался лёгким приятным десертом. Шила не сомневалась в том, что именно авантюризм привлекал мужчин к её персоне. На чём попался и Артур. Однако она была из той редкой породы авантюристок, что доводили свои планы до конца. Итальянский язык она выучила, не особо напрягаясь, за полгода.
«Вы знаете, Анатолий Степанович, поймали того маньяка, что охотился за женщинами», – вдруг выдвинулся ящик комода. «Да», – подумала я, глядя на пингвина, теперь он был похож не на моржа, а на пингвина, потому что он стянул с себя пиджак и остался в рубашке с жилеткой. «Или в дельфинарии уже начали другой номер с пингвинами. Он смог бы сам быть им вполне, насильником, пингвин-насильник. Может, он и есть такой же», – катастрофически он мне не нравился. «Вот он идёт по безликим улицам и собирает непослушных женщин. Такие чаще всего попадают в приключения. На вид приличный пингвин. И вот его уже судят, он сидит за решёткой, ноги в тазике, от сухости в горле». – «За что вы их так?» – спросил судья. «Я их любил, я слишком сильно их любил». – «Вы знаете, все они родили по пингвину, все его жертвы». Тюленя оправдали и отпустили обратно в бассейн.
