Женщина в Гражданской войне | страница 4
Наутро я перебралась к родителям, оставив свою хату на произвол судьбы. Эти бандиты утром рыскали по всем дворам, расспрашивали, где я, но меня соседи и родители скрыли.
Муж скрывался в соседних селениях. После приходил к родным и жил в камышах. Он ночью пробирался из камышей домой за провизией. За нашей квартирой была усиленная слежка. Но мужу всегда удачно удавалось набирать провизию и уходить благополучно в камыши. Только муж уйдет, являются белые, и каждый раз были издевательства, и всегда допытывались, где мой муж. За провизией они ходили вдвоем с товарищем Шейко. Муж, оглядываясь по сторонам, осторожно прокрадывается в дом, а товарищ Шейко остается на часах в канаве для того, чтобы дать сигнал о грозящей опасности.
Весной как-то меня встретил брат и сказал мне, чтобы я спряталась у него. Но я брата не послушала и пошла домой. Здесь меня белые арестовали и повели в тюрьму. Тюрьма была с решетками железными на окнах, на дверях большой замок, помещение холодное с деревянными холодными нарами. Ходил и охранял часовой. Я была не одна, была здесь жена Шейко — Матрена — и еще погибшего комиссара Гулаева жена.
Товарищ Гулаева была беременна на восьмом месяце. Нас заперли в одном помещении. На второй день привезли душ двадцать мужчин и рядом, в другой комнате, их посадили.
Первых секли плетьми мужчин. Давали по сто, семьдесят пять и пятьдесят плетей. На третий день в воскресенье люди идут из церкви, а меня и Шейчиху секут плетьми и допрашивают, где наши мужья. На один день секли три раза, по пятьдесят плетей каждый раз. Гулаева от испуга и от издевательства преждевременно родила двоих детей — и оба мертвые. В тюрьме мы лежали, посеченные, на голых нарах. От порки сильно болело тело, и ноги, до колен изорванные от плетей в куски, сочились кровью.
К нам никого не допускали, даже и воды промочить засохшие губы не давали. Потом наши матери стали хлопотать и взяли нас на поруки и за это офицерам возили масло сливочное, молоко, кур, гусей и т. д. Через несколько дней нас отпустили. Нас забрали родные. Дома я лежала без движения целый месяц. Раны загноились, врачей не было, лечили своими средствами. Полные ведра навезут желтой глины и деревянной калмыцкой чашечкой набирают из ведра и заливают мои раны. От сильного жара глина запекалась, ее мама выковыривала и заливала свежей, холодной, сырой водой, разведенной с глиной. После этого лечения мне становилось легче. Немного оправившись, я стала подыматься и ходила на костылях. Вскоре меня вновь арестовали и с тремя детьми отправили в Святой крест. Везли нас под конвоем вооруженных казаков. По дороге завозили в каждое село, в тюрьму, где менялась стража. Стража была верховая, на лошадях, и вооружена до зубов бомбами.