Великое [не]русское путешествие | страница 13

Генделев пробовал.

…хлеб круглый черный по четырнадцать копеек пробовал, кефир из аутентичных стеклянных бутылок с изумрудной фольговой шляпкой — пробовал. И ацидофилин. И соленые огурцы пять рэ кило на рынке пробовал. С деликатностью. Предложение попробовать Колбасу поначалу отклонил, с мотивацией, что люди этого не едят и что колбасы такого (шалом, драгоценнейший Михаил Афанасьевич!) алого цвета не бывает и не было в его время, то есть Колбаса, как бы это понеобиднее выразиться, недостаточно ностальгична… Но ведь и названия такого — «Колбаса» — в твои времена не было — вот как парировали гостеприимцы! И — Генделев попробовал. Сало (прости коллега Барух Авни[52], во девичестве Камянов — оскоромился!) — пробовал. С нами крестная сила! — какое сало в голодной России! Каждому еврею на Пасху такое сало. В Иерусалиме, например, такого делать не умеют. Свиньи не те.

— А грибочки, а грибочки-то — боровики! Сами брали, сами мариновали!

«Стоп!!! — рявкнуло сознание Генделева. — Стоп! Чернобыль!!!» Грибы тянут из почвы кадмий! «А хер с ним, с кадмием», — разнеженно, с ленцой отозвалось подсознание.

И конформист Генделев немножко попробовал. Ведь, как согласились ян и инь, надо же душе чем-то закусывать напитки, которые телом пробовал. Например:

«Пшеничную» — прямотой вкуса и устойчивостью духа подпирающую Столп Утверждения Истины[53], что «алкоголь — это наружное», — пробовал! (После чего и самое алую колбаску умял, и хиросимские грибы схрупал, и белой ручкой не махнул — прощайте, мол, ваше здоровье, Веничка!..)

И «Золотое» пробовал «Кольцо» по семнадцать (Генделев поперхнулся) пятьдесят бутылка, как нежно спела вслед бутылке хозяюшка.

И антисемитскую «Горилку» вкуса «Циклона Б» и с резолюцией «с эффектом — согласен» — пробовал.

И «Сибирскую», после которой с голыми руками хоть на медведя («дов»[54] — на языке Танаха[55]), — пробовал. И действительно — дов. То есть хоть… И — абзац!

О дайте, дайте, Господь-Редактор еще сто строк описать этот стол, эту пищу! Продлить смак. Жалко, что ли! Для кого экономите место?! Где она, вереница напирающих шедевров, жарко дышащих в затылок, ради которых стоит пожертвовать гулкими просторами листа и желудка? Нет таких шедевров, Господь-Редактор! (Но — абзац!.. И краткость — сестра нашего таланта. И теща — Гения. И кротость — сестра… — И — без никаких разговоров… абзац, кому я сказал!)