Париж, 1625
– Да-а-а, боюсь, теперь у нас действительно проблемы, – сказал Гастон, услышав, что произошло.
Филипп привел меня к нему. От рынка было действительно недалеко, только два раза свернуть, и ты на месте. Гастон жил на втором этаже респектабельного дома на Рю дю Жур, он занимал там две большие наполненные светом и воздухом комнаты с окнами из настоящего стекла и красивым паркетом. За домом находился чистый туалет, и это меня спасло, потому что после встречи с Себастьяно со мной случилась сильнейшая атака раздраженного кишечника всех времен. Разумеется, сортир был без канализации, но относительно новый, поэтому там не воняло так отвратительно, как в обычных отхожих местах, а это уже настоящая роскошь.
Да и в остальном Гастону в этом столетии, кажется, жилось неплохо. У него даже был слуга, который, перед тем как с поклоном удалиться, подал нам разбавленное вино и мясные паштеты. Мы с Гастоном хотели поговорить без блокировки, значит, нас никто не должен был слышать, даже Филипп. Пока мы разговаривали, он ждал у дома. Гастон, сидя в кресле у окна, набивал себе живот, а я обрисовывала ему ситуацию.
– Прости, что ем, – сказал он. – Я всегда голодный, когда нервничаю.
Еще один паштет исчез у него во рту.
– Не напрягайся.
– Так, значит, Себастьяно ничего не помнит? Вообще ничего?
– Ничего, – подтвердила я.
– Это объясняет, почему он так грубо со мной обошелся. Логично. Мои послания были ему ни к чему, раз он не понимал, что все это значит.
– А как он повел себя, когда вы сюда прибыли? – спросила я. – Я имею в виду, сразу после перехода во времени. Он тогда еще знал, кто он?
– Меня же в тот момент рядом не было, был только Старейшина.
– Тот самый клошар на мосту?
– Именно.
– А где же он сейчас?
– Понятия не имею, он постоянно где-то в разных местах.
