Сесиль села в кровати, заспанно щурясь.
– Чего тебе?
– Ах, я просто хотела… я хотела поблагодарить тебя за все.
Внезапно мне показалось, что еще раз прийти сюда – плохая идея. Было не похоже, что Сесиль обрадовалась. Я старалась не делать глубоких вдохов, потому что в комнате стоял дурманящий запах сирени. А потом я увидела, обо что споткнулась – о плетку, которая в прошлый раз висела на стене. Последний визит Батиста состоялся, видимо, не так давно. Это предположение подкреплялось тем, что на ночном столике рядом с кроватью Сесиль лежало несколько серебряных монет.
Сесиль проследила за моим взглядом, голос ее прозвучал неприветливо:
– Да, он сегодня утром опять приходил. И что? Что ты теперь сделаешь? Помчишься к Филиппу и все ему расскажешь?
– Конечно, нет! – заверила я. – Это исключительно твое личное дело!
Коротко и неглубоко вздохнув, я продолжила:
– Еще я хотела пожелать тебе удачи с новой пьесой. Ну, ты знаешь. Про автора и девочку. Ведь, может, это будет твой прорыв к успеху!
– Для этого история слишком скучна, – заявила она, отмахнувшись. – А теперь дай мне поспать, я устала.
Она снова улеглась и натянула на голову одеяло. Я определенно застала ее врасплох, она ведь никогда не была ранней пташкой. Я усиленно соображала, как лучше выйти из этой ситуации. Меня угнетала мысль, что это останется на веки вечные нашим последним разговором.
И тут пришла идея. Вытащив из мешочка на груди несколько золотых монет, я бесшумно добавила их к деньгам на ночном столике. На них она сможет прожить несколько месяцев, не будучи зависимой от поддержки Батиста. А там, глядишь, придет наконец и долгожданный успех в театре.
– Прощай, – тихо сказала я. – И большое спасибо за все.
В ответ послышалось только недовольное бормотание. Несколько раз судорожно сглотнув, я в конце концов протянула руку, чтобы через простыню осторожно погладить ее по лицу.
– Всего тебе хорошего!
Ответа по-прежнему не было. Но вдруг ее рука, незаметно высвободившись из-под одеяла, схватила мою, коротко пожала, а затем снова исчезла. Я тихонько вышла из комнаты. На улице, похожая на большую равнодушную ворону, на своей табуретке по-прежнему сидела старая консьержка.
– До свидания, – вежливо сказала я, проходя мимо нее, но она только молча смотрела в пространство.
У меня за спиной распахнулись ставни, и в окне появилась взлохмаченная голова Сесиль.
– Вот еще что, – сказала она, ладонью прикрывая глаза от яркого дневного света. – Не верь ему.
