— Кажется, вот… Владыка Кровольд презрел чувства и чаяния подгорного народа, уподобившись алчущему крови зверю… Его жестокость страшна и заразительна. К нашему ужасу и стыду и эти страшные и постыдные чувства овладевают многими гномами, будоража их и заставляя с яростью бросаться в авантюры владыки Кровольда, — продолжал Колин. — Я тайно направил посланников и в другие кланы, где есть недовольные, с предложением… Хорошо… Клан Бронзовой кирки уже ответил согласием на это предложение, — голос гнома явно повеселел. — От Рыжебородых еще нет известия, но я ожидаю их ответа со дня на день. Пришло время созвать священное собрание кланов, которое предъявит владыке обвинения и выдвинет нового претендента на трон подгорных владык.
Стоявшие вокруг Колина гномы оживились. Самым взволнованным выглядел, как это ни странно, отец Амины. Старик, едва услышав о собрании кланов и о новом претенденте на трон, весь подобрался, словно дикий зверь перед прыжком, и начал сверлить взглядом Колина.
Такая реакция бывшего главы клана не осталась не замеченной. И все собравшиеся, за исключением Бродяги, прекрасно понимали, чем именно она вызвана… Клан Черного топора, при всей его малочисленности и военной слабости, все же оставался одним из старейших, а его главы не раз в истории подгорного народа занимали трон владык.
— Вот же черт, — пробормотал Тимур с некоторым неудовольствием, понимая, что может последовать за этими событиями: они были в относительной безопасности, пока не высовывались из своей дыры, были слабы и никому не интересны. — Как не во время то, — он определенно рассчитывал на несколько месяцев относительного спокойствия и ни как не собирался участвовать в каких-то заговорах и уж тем более в войнах. — Просто адски не вовремя!
Гримор же судя по его одобрительному сопению, которое слышалось буквально под ухом у Тимура, был явно обрадован таким предложением.
— Сразу видно старину Дарина! — прогудел довольный кузнец, поворачиваясь к остальным. — Теперь мы будем не одни, и нас никто даже пальцем тронуть не сможет, — старик явно верил, а об этом говорил весь его воодушевленный вид, в силу традиций подгорного народа. — На священном собрании кланов любой может высказаться… Мы расскажем о том, что с нами хотели сделать. О том, как умирали наши дети, когда перестали ходить караваны. О том, как угрозами и сладкими посулами переманивали наших мастеров… Собрание кланов обязательно услышит нас.
