Те же, кто смог спастись, ещё долго бежали, потом просто шли без остановки, как можно дальше от пережитого ужаса, забыв о брошенном скарбе, радуясь уже только тому, что удалось избежать страшной смерти.
Ночь опустилась на землю. Догорали остатки того, что всего несколько часов назад было весёлой многолюдной, многоголосой ярмаркой. Теперь здесь было даже слишком тихо, лишь детский плач время от времени нарушал тишину. Никто не пришёл, чтобы успокоить плачущего ребёнка, некому было это сделать. Все, кто мог, унесли ноги так далеко, как только могли, и зареклись когда-нибудь снова возвращаться в это проклятое богами место.
Но, как оказалось, плачущий ребёнок был здесь не один. Кусты, что отгораживали реку, текущую в низинке, от ярмарочного поля, чудом уцелевшие во время пожара, зашевелились. Из них выполз младенец, замер, прислушиваясь, а потом бодро пополз на звук плача.
Возле реки лежало тело молодой женщины — неловко упав, она ударилась головой о камни. Руки её, даже после смерти, крепко сжимали одеяльце, в которое, видимо, был завёрнут её ребёнок. Сам же он, выпутавшись из пелёнок, сидел рядом и громко плакал, время от времени теребя тело матери, словно пытаясь разбудить.
Другой малыш, притянутый звуками плача, подполз к первому и, свернувшись калачиком, улёгся рядом, словно хотел согреться живым теплом хоть кого-нибудь. Первый удивлённо замолчал, а потом прижался к собрату по несчастью. Вскоре оба ребёнка спали, и уже ничто не нарушало тишину этого скорбного места.
— Здесь дети! Они живы!
От раздавшегося рядом громкого крика, малыши проснулись. Первый расплакался, второй же, сунув в рот палец, с интересом рассматривал кого-то огромного, нависшего над ним.
Мужчина вытянул из рук мёртвой матери одеяльце, как мог, закутал одного младенца, потом огляделся, ничего больше не нашёл, снял кафтан и завернул второго, качая головой. Хотя лето было тёплым, но поутру с реки тянуло промозглым туманом, а на траву легла холодная роса. Не простудились бы малыши! Пережить нападение драконов и умереть от простуды — это ли не насмешка судьбы?
— Живы, значит, — подъехавший на крик староста Велиград, крепкий, немолодой уже мужчина, оглядел детей на руках одного из своих ратников, потом женщину, лежащую на камнях, потом кусты, полосой идущие по над берегом. — Кусты их, стало быть, и спасли. Не увидели драконы, не заметили. А то бы пожгли, вместе с…
Он тяжело сглотнул и посмотрел в сторону пепелища, где среди обгоревших остатков телег, прилавков и товара выделялись обугленные человеческие тела.
