– Я хотела сделать это еще той ночью, в твоей машине, – признается она. – Но мне слишком уж не терпелось почувствовать тебя в себе.
Она аккуратно извлекает мой затвердевший член из боксеров и обхватывает его пальцами. Я сбрасываю ботинки, затем скидываю джинсы и трусы и отпихиваю все в сторону.
– Рубашку, – шутливо приказывает она. – Хочу видеть твою грудь.
Эта девушка меня убивает. Я стягиваю рубашку и стою перед ней полностью голый. Она же остается одетой, если можно назвать одеждой обрезанные шорты и просвечивающую футболку.
Она пожирает меня взглядом, и я мысленно благодарю богов за изобретение такого изнурительного вида спорта, как хоккей. Это жестокая и опасная игра, требующая постоянных тренировок, которая обеспечила меня мускулами даже там, где я не подозревал об их существовании. И теперь все мои старания окупаются вдвойне этим жадным выражением на лице Сабрины.
– У тебя невероятное тело, – информирует она.
– Кто бы говорил, – усмехаюсь и беру в ладони ее груди, спрятанные под лифчиком.
Она отбрасывает мои руки.
– Не отвлекай! У меня есть дело.
Я с вызовом смотрю на нее.
– Судя по твоему графику, ты хорошо справляешься с несколькими задачами одновременно.
– О, в этом я профессионал. Но прямо сейчас не хочу отвлекаться и собираюсь насладиться этим. – Когда она медленно опускается на колени, в голосе звучит соблазнительное обещание.
Она поднимает голову, глядя на меня снизу вверх, и ее волосы падают на одно плечо. Боже, никогда не видел ничего более возбуждающего. Я тянусь вниз и провожу подушечкой большого пальца по ее губам. Мне не терпится увидеть, как эти губы обхватят мой член, как будут заглатывать его.
– Отсоси у меня, – гулко произношу я, поскольку Сабрина все еще стоит на коленях без движения.
Она слышит мучительную нотку в моем голосе и проявляет жалость, наклоняясь и целуя кончик моего члена. Затем слегка прикасается к нему языком, но этого достаточно, чтобы послать разряд тока вдоль моего позвоночника. Боже, долго я не продержусь.
Беру ее затылок и придвигаю ближе. По команде она открывает рот, и я наполовину проскальзываю в нее. Я чувствую влажное тепло, и это заставляет меня стонать. Все, черт возьми, восхитительно, хотя она еще даже не начала обрабатывать меня языком.
– Твою мать, – задыхаюсь я, когда она лижет чувствительную уздечку.
Сабрина смеется, и ее смех отдается во всем теле. Она мучает меня медленными, ленивыми движениями руки, глубокими и влажными движениями рта, сладкими, нежными поглаживаниями языка. И все это время издает самые возбуждающие звуки, какие я когда-либо слышал: всхлипы и стоны с придыханием, которые подтверждают, что она так же близка к финалу, как и я.
