Я сделала все отлично, думаю я на улице, доставая из сумочки свой сотовый. Сделала всё, что могла.
В сотовом послание от Сони: «Милочка, звякни, когда всё будет позади».
Звякаю.
— Хайди! Ну как тебе понравилось в краю мужского глянца? Очень терроризировали?
— Не слишком. Правда, грудь показать заставили. Заведующая фотографиями, Элен, говорит, что шансы есть.
— Прекрасно, милочка, будем надеяться на лучшее. У меня предчувствие — у тебя всё получится. Я им попозже позвоню и выясню, что они решили. А теперь другое. Повернулось так, что нужна девушка в Доклэндс — буквально через час. Не кастинг, а прямо работа. Можешь выручить? Иначе у меня неприятности.
Я лихорадочно соображаю. Этот долбаный первый кастинг так шарахнул по нервам, что мне надо время прийти в себя. Пару секунд я играю с мыслью отказаться. Но затем опускаюсь на грешную землю.
— Разумеется, — почти кричу я в трубку, — с удовольствием! — Проходящий мимо мужчина косится на меня и улыбается. Я смущенно кладу ладошку на рот — мол, извините за глупый вопль. — Разумеется, — повторяю я уже тихонько. — А что за работа? Точнее, что конкретно нужно делать?
— Сейчас объясню, милочка, — говорит Соня. — Знаешь, что такое «Си-Ду»?
Я поднимаюсь на эскалаторе и внимательно оглядываю плакаты на стенах. На афишах «Чикаго» кое-где жвачка. На рекламе книжного магазина налеплен самодельный призыв на демонстрацию против чего-то — все должны явиться голыми. На всё это мне плевать. Главное, ни одна из афиш «Подружки гангстера» не осквернена. И Эмили везде — в девственной чистоте.
В рюкзаке за спиной орудия труда — мое оружие. Помимо обычного блокнота, карандашей и красок, в рюкзаке экипировка для совсем другой задачи…
После того, как я вчера расстался с мистером Бенстидом, я только и думал о перспективах, которые открывает его предложение.
Потрясающие перспективы. Я обрел вдруг Миссию.
Сам того не зная, мистер Бенстид дал мне возможность вычленить себя из толпы и сформулировать свое художественное предназначение.
Отныне записная книжка превращалась в дневник моих Деяний.
Предстоящий труд был своего рода актом искусства: я становился художником, работающим с колоссальным полотном — всей лондонской подземкой.
Мне предстояло очистить и оживотворить это пространство.
Я уже решил нарисовать портрет Эмили, но теперь я понимал, насколько прозаично и банально это намерение. Мне предстояло нечто большее, чем один портрет. Это должно быть серией портретов, фейерверком портретов…
