До определенной степени я угадал правильно.
Я сижу на ограде — кусты за мной и передо мной. Сзади скверик закрытой церкви. На меня косятся редкие выгульщики собак. Я сижу на церковной ограде — безобразие, конечно, но не преступление. С моего насеста отлично виден дом, где живет белокурая стерва.
Мне бы не тут рассиживаться, а работать в подземке, проверяя чистоту афиш. Или трудиться над полотнами в студии — задуманный мной триптих должен стать центром будущей персональной выставки, на которую я непременно приглашу саму Эмили. И то, что я торчу здесь, а не вкалываю во благо бесценной Эмили, бесит меня чрезвычайно!..
Однако в конечном счете разве я здесь не ради нее? Ненависть моя к белокурой стерве растет не по дням, а по часам или даже по минутам. По мере того как доказательств ее вины становится всё больше и больше.
Первое я получил вчера вечером во время посещения клуба. Не «Льезона», а «Меховой шубки» — второго из принадлежащих мистеру Бенстиду клубов. Там я хотел переговорить с ним — исправный работник, который имеет предложение по улучшению эффективности своего труда.
Вышибала у двери остановил меня, грубо уперев ручищу в мою грудь. Я бы возмутился, но рост и ширина этого Цербера внушали почтение.
— Ты куда? — пролаял Цербер, даже не глядя на меня. Таращился поверх моего плеча вдаль, словно у его глаз было более достойное занятие, чем тощий парнишка с рюкзаком.
— В клуб! — сказал я, стараясь игнорировать лапу на своей груди и не заводиться.
Цербер загоготал.
— Э, чего задумал. В таком наряде — и не мечтай!
И это невзирая на то, что я снял с руки желтую мэриголдку (и чувствовал себя без нее подлецом — как солдат, бросивший винтовку в разгар боя)!
— Никаких джинсов. Никаких спортивок. Это клуб для джентльменов!
— Вы не поняли. Я работаю на мистера Бенстида. И пришел кое-что получить от него.
Добродушней мордоворот не стал, однако по крайней мере соизволил опустить взгляд на мое лицо.
— Мистер Бенстид тебя ждет? — спросил он.
— Нет.
— Тогда нечего тебе туда.
— Мне нужно!.. Хотя бы передайте ему, что я пришел. Скажите, спрашивает Саймон, художник. Скажите — дело важное, связанное с Эмили. Вы только передайте ему — и увидите, что он готов побеседовать со мной. Не будь у нас с ним своих дел — откуда бы я знал, что он тут? В «Льезоне» мне подсказали, что он в «Меховой шубке».
Было тошно выклянчивать доступ в место, которое я заранее ненавидел. Наверняка за этой дверью Красота заканчивается. Я еще ничего не видел, но уже обонял местную отвратительность — зловоние порока, дух чего-то отвратно-первобытного, уродливо-животного.
