— здесь двойной отвар цикуты
[71]. Влей жидкость в еду и угости ею собаку. За это с тебя ещё полторы драхмы, итого две, а всего с учётом оговорённой платы — десять. Сейчас пойдёшь в деревню, отравишь пса, захватишь серебро, вернёшься, расскажешь, как сделал дело, и передашь деньги. Да поторопись, времени у нас мало.
— Мы договорились, что я плачу тебе всё, как только оба смутьяна успокоятся.
— Считай, что моя часть договора уже выполнена. Но мне нельзя рисковать и появляться в окрестностях деревни перед такими событиями или сразу после них.
— Неужели сегодня? — Пистий похолодел.
— Тебе скажу: сегодня. А потому шутки в сторону — пёс должен сдохнуть, и сейчас же.
— А не обманешь ли ты меня? Ведь не могу же я взять с тебя расписку.
— Ты глуп, Пистий. Удивляюсь, как это тебя назначили старостой. Избавляешься от врагов, получаешь молодую красивую жену и всего за десять драхм! Да ещё и жадничаешь!
— Харина! Харина! — огласил Пистий визгливым криком покои своего дома. — Где ты, Харина?
Послышались шаркающие шаги, и в мегарон вошла пожилая родственница, следившая за домом и обширным хозяйством старосты.
— Почему обед не готов? — бушевал староста. — Я целый день пропадаю в поле, тружусь за всех бездельников деревни и ещё вынужден ждать? Так меня уважают в собственном доме!
— Омой руки и ноги, — разыгранное представление ничуть не тронуло Харину, — а я принесу еду. С какой стати она должна остывать, пока ты работаешь за всю деревню?
Стоило старосте остаться одному, как аппетитный запах обеда, похоже, совершенно перестал волновать его. Сделав несколько жадных глотков вина, он вылил в кашу немного жирной похлёбки, затем, взяв дрожавшей рукой короткий нож, торопливо настрогал туда же баранины и принялся месить полученную массу, придавая ей форму полушария с углублением посредине.
Долго не мог справиться с плотно притёртой пробкой алабастра — выскальзывала из жирных пальцев. Вытащив её зубами, опорожнил сосуд в съедобную полусферу, скатал её в плотный ком.
Спрятав отравленное угощение под хитон, Пистий выскочил из дома; Харина провожала его удивлённым взглядом. Старосте повезло — хотя люди в это время возвращались с полевых работ, он смог пройти всё селение до жилища Форкина почти никем не замеченным.
Стоило ему только заглянуть через невысокий каменный забор, как раздался заливистый лай и крупный мохнатый пёс помчался от дома к ограде. Пистий бросил шар через забор. Пёс замедлил бег, а потом и вовсе остановился. Вскоре лохматый страж, не заботясь о соблюдении достоинства, дрожа и повизгивая от удовольствия, пожирал лакомство.
