- Что вам угодно, госпожа?
- А можно мне кусочек хлеба?
Самая старая из женщин окидывает меня жалостливым взглядом, и я знаю, о чём она думает, не кормят девочку совсем, святые покровители, господа вечности, помогите! Это ж как над дитём издеваться надобно, чтобы оно насквозь светилось и хлеба среди ночи просило!
Старуха покачала головой, поманила меня поближе к столу, выставила на выскобленную столешницу кружку молока и щедрой рукой отрезала ломоть ржаного хлеба.
Вторая кухонная тётка только хмыкнула, покосилась и вышла вон в сопровождении третьего пекаря, а мужик, ожидаемо оказавшийся истопником, присел рядом со мной:
- Жена, может нальёшь госпоже и похлёбки?
- Не надо, мне хватит. И я не госпожа. Меня Экрима зовут.
- Да какое там хватит, деточка? Кто ж тебя голодом морил? Одни кости, да кожа поверх костей, святые покровители!
Старуха присела на краешек скамьи. Она и её муж молча смотрят как я уплетаю горбушку умопомрачительной вкусноты! Я смакую каждый кусочек, наслаждаясь знакомым запахом свежего хлеба и заедаю его собственными слезами. Очень некстати сработала ассоциативная память. Было ведь время, когда мы с внуком оставались одни, отправив его продвинутых родителей в отпуск. Я и Ванька уезжали в деревню к моей подруге и, бывало, завтракали свежайшей бородинской черняшкой и молоком от коровы бабы Шуры, а вовсе не полезной кашей 'Пять злаков'.
Старуха гладит меня по плечу морщинистой рукой:
- Не печалься, детка.
Да уж, печалься, не печалься, а толку не будет.
- Спасибо, - говорю я этой старой женщине, - спасибо вам, матушка.
Она машет рукой, я слегка кланяюсь и выхожу вон, поманив за собой её мужа. За дверью я заговорщицки оглядываюсь по сторонам, беру его руку и зажимаю в ней серебряный рэй.
Он недоверчиво смотрит на большую серебрушку в мозолистой ладони, это твоей дочери, мужик, если она у тебя есть. Или внучке. Пусть будет ей в приданое, деньги мне больше не понадобятся. Я понятия не имею, куда меня везут, так зачем серебру пропадать, пусть люди порадуются.
- Никому ни слова, - веско роняю я.
И мужик склоняет седую голову, а я обнимаю его за шею.
- Это твоим дочкам или внучкам, отец. Пусть девочки будут счастливы.
Резко оборачиваюсь в сторону общего зала и иду прочь, почти ничего не видя из-за слез.
***
У лестницы меня останавливает охранник в чёрном:
- Где ты бродишь, девка? Господин ждёт!
Свитских людей господина мага в лицо пока не знаю, что и не удивительно, поднять взор выше пояса я не могу, не дозволено. Пока мой статус не объявлен во всеуслышание господином магом, мне разрешено обозревать только чресла прочих господ и иже с ними.
