Наступление продолжалось. Саперы Блохина торопили пехоту:
— Ходу, братцы, ходу!..
Завершая летнюю кампанию, 39-я по-прежнему воевала двумя корпусами, но 84-й, ушедший на 1-й Прибалтийский фронт, был заменен 113-м стрелковым корпусом генерал-майора Н. Н. Олешева.
Мы приближались к Восточной Пруссии, и противник заметно усиливал сопротивление.
По всему чувствовалось: победа не за горами. Но перед последними, решающими сражениями особенно нетерпимы были благодушие и беспечность. А потому мы не упускали случая лишний раз напомнить солдатам и офицерам: впереди граница, где Гитлер начал войну. Враг смертельно ранен и потому вдвойне опасен. Добить его надо любой ценой. Шире шаг, крепче удар! Этого требует от нас Родина.
После Витебской операции мы двигались на запад во втором эшелоне 3-го Белорусского фронта, и боевые действия начали уже в Литве.
Генерал-майор М. К. Пашковский, начальник тыла армии, растерянно доложил мне по телефону:
— Появился тут какой-то паренек. Фамилия его Людников. Называет себя вашим сыном.
— Как зовут?
— Толей…
Через час на мой командный пункт привезли старшего сына. Последний раз я видел семью два года назад. Толька здорово подрос за это время. Не по возрасту высокий, он в шестнадцать лет мог сойти за любого солдата из гвардейского комсомольского корпуса, что прибыл к нам под Витебском. Убедившись, что дома все в порядке (жена и младший сынишка, тринадцатилетний Валька, жили в то время в Тбилиси), я спросил Анатолия:
— Зачем, сынок, приехал?
— Воевать.
— Это тебе еще не положено по закону… Погостишь у меня несколько дней…
— Домой не поеду! — решительно сказал он. — И возраст тут ни при чем. Я знаю одного человека… Он в пятнадцать лет стал добровольцем шахтерского отряда. А почему его сыну в шестнадцать?..
— Ладно, дипломат… Сдаюсь. Пойдешь в полк… А пока ложись спать.
Толька притомился в дороге и быстро заснул. Глядел я на спящего сына и вспоминал свое детство, те «шестнадцать мальчишеских лет», когда мы уже были воинами, красногвардейцами, защитниками Октября.
Память возвращала меня к далекому прошлому…
Мои родители называли друг друга ласково: Илюша да Пелагеюшка.
— Как, Илюша, эту зиму прожить?
— А так… Живы будем — не помрем, Пелагеюшка. Подамся на шахты и Ванюшку с собой возьму. Пора уж…
— Господи, что ты, Илюша, надумал! — всполошилась мать.
О шахтах мать не хочет и слышать. В Юзовке живет ее сестра, тетя Елена, с сыном. Летом тетка побывала у нас в гостях, рассказывала разные страсти о жизни шахтеров: кого задавило обвалом, кто погиб от взрыва газа…
