У него брови поползли вверх, и он задумчиво хмыкнул. Наверное, догадался, что за моими злыми словами стояла тогда обычная, но ещё не осознанная ревность. Но мне было всё равно. Пусть знает.
— А что за стих-то? — я решила перевести разговор в другое русло.
— «Шаганэ», знаешь такой?
Я пожала плечами, ибо, несмотря на мои якобы широкие познания в русской литературе, знала о Есенине только пару моментов биографии и какие-то отдельные четверостишия из стихов про природу.
— Ну как же:
«Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне…»
Он прочитал начало, но, видя мои недоумевающие глаза, добавил:
— Я тогда его запомнил, потому что понравилась пара строк… А потом, когда на литературе задали учить какое-либо стихотворение Есенина, выбрал его. С тех пор и помню.
— Я, правда, не знаю. Но звучит очень красиво, — я улыбнулась ему, он очень мило рассказывал стихотворение. — А какие строки тебе понравились?
Ян на секунду нахмурился, припоминая их. Наверное, они были примерно из середины стихотворения, потому что в таких случаях бывает, что пока не прокрутишь в голове предшествующие строки, нужное и не вспомнишь.
— Кажется, там было что-то вроде этого:
«… Я готов рассказать тебе поле,
Эти волосы взял я у ржи,
Если хочешь, на палец вяжи —
Я нисколько не чувствую боли…»
Ян взлохматил свои волосы и немного смущенно продолжил:
— Не знаю почему, но эти слова с детства запали мне в душу. Вот уж сколько лет прошло, а помню. И вот ещё мне нравилось:
«… Дорогая, шути, улыбайся,
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне».
— Очень красивое стихотворение, — не могла не заметить я. Такой возвышенный образ, он у меня самой так и стоял перед глазами: парень с золотыми волосами и кудряшками, как у Есенина.
— Наверное, это вообще единственное стихотворение, которое я знаю, — улыбнулся Ян и одним махом допил свой чай.
Подумать только: парень прочитал стихи, но при этом ни на грамм не растерял мужественной уверенности. Я смотрела на него, как зачарованная, и он улыбался мне в ответ глазами и уголками губ.
Но тут послышался шум на лестнице, потом топот по балкону, и дверь распахнулась, явив нам веселых и смеющихся лучших друзей. Они начали наперебой рассказывать про пьяного туриста, который пытался жонглировать двумя дынями, и нам с Яном ничего не оставалось, как поддаться их общему веселью и начать смеяться в голос до боли в щеках.
Позже, когда мы с Сашей улеглись спать и пожелали друг другу спокойной ночи и снов о наших соседях, я думала о стихотворении, рассказанном мне Яном. Наверное, если бы я его нашла сама, то тоже не смогла бы остаться равнодушной. Слова «дорогая, шути, улыбайся, не буди только память во мне про волнистую рожь при луне» так и вертелись в моей голове, скрывая за собой нечто важное и очень знакомое, что я забыла по какой-то нелепой случайности.
