— Я грибы есть не стану, — сказал Алексей, поставив перед Ольгой вскрытую банку с тушенкой, согретую в печи.
— Чего это?
— Ничего. Не хватало еще ботулизм получить в придачу.
— Ну, сыта сватья, коль гущу не пьет, — философски заметила Ольга, подцепила на вилку груздь и отправила в рот, с наслаждением захрустев им, словно крекером. — Какая вкуснота. Попробуй, Леш.
— Иди в пень, — беззлобно ответил он. — Сказал — не буду. Я вот, тушеночки…
— От нее еще быстрее ботулизм заработаешь. Неизвестно, сколько лет она там лежит.
— Да ла-а-адно… Это наша тушенка, еще советская, из стратегических запасов, не какая-то «мэйд ин чайна». Сто лет пролежит, и ни фига ей не сделается.
— Ну конечно, — саркастически хмыкнула она, но потом стряхнула с вилки недоеденный гриб обратно в миску и ткнула вилкой в его банку с тушенкой.
— Чего это ты? Тут же сплошной ботулизм.
— Помирать, так с музыкой, — пожала плечами Ольга. — Все равно без тебя я отсюда не выйду.
— Как это романтично, — фыркнул он и подвинул банку ближе к ней. Ковыряя плохо разогретое мясо, Ольга равнодушно жевала, поглядывая на стену, где в большой раме находился целый коллаж из старых снимков.
— Интересно, где эти люди? — сказала она. — Кем были? И почему ушли отсюда?
— Оль…
— Да?
Алексей выгреб из банки остатки тушенки, убрал пустую жестянку на пол, поставил следующую и, поковыряв сверху, вдруг храбро спросил:
— Скажи, почему мы разошлись?
Она вздрогнула, как будто он ее ударил, и посмотрела испуганно.
— Что?
— Ты все слышала. Раз уж у нас вечер вопросов, может, ответишь, почему мы разошлись?
Она помолчала, а потом сказала:
— Вода закипела. Давай чаю заварим, что ли?
— Я вижу, что закипела, — рассвирепел Алексей. — И чай заварю, и спирту налью. Ты только скажи: почему мы разошлись? Ну ладно, я медведь неотесанный, но ты-то могла проявить понимание?
— Понимание? — повторила она странным голосом, словно взвешивая это слово на руке, и ее тон взбесил Алексея еще больше.
— Оля! Ради бога! Ты ведь не одна ребенка потеряла! Почему ты не хочешь подумать за столько лет о том, что это и мой сын умер? Не только твой! И мне тоже было больно! Мне тоже было страшно! Думаешь, легко возвращаться домой и знать, что он уже не выбежит тебе навстречу?
Ольга не отвечала так долго, что Алексей потерял терпение. Пнув подкатившуюся под ноги банку из-под тушенки, он встал, отошел к печке и начал сыпать прямо в бурлящий кипяток заварку, глядя, как коричневые островки тонут, оставляя за собой буроватые разводы, окрашивая воду в темное.
