Обстановка в единственной комнатушке дома оказалась спартанской. В углу, у образов, стоял ветхий диван, рядом шифоньер с треснувшим зеркалом, заклеенным для надежности синей изолентой. У противоположной стены кровать, стол со старым, видимо, еще черно-белым телевизором, а в углу у дверей непонятная круглая и довольно большая хрень, вроде бочки, подпирающая потолок, отливающая черным лаком. Уставившись на непонятную конструкцию, Алексей не сразу сообразил, что это, догадавшись, только когда внизу, почти у пола, увидел железную заслонку. Это оказалась еще одна печь. Как же он забыл, что подобные в деревнях — дело привычное.
Ольга сухо закашляла, и Алексей торопливо вернулся на кухню.
— Никого нет, — коротко сказал он.
Ольга зябко повела плечами.
— Странно. А вышли они как?
— Не знаю и знать не хочу. Не до того. Надо печь затопить, иначе мы тут кони двинем.
— А ты умеешь?
— Печь топить? А кто, по-твоему, у Зуевых главный по мангалу? Забыла?
В домах Виктора, и в новом, и в старом, он и правда отвечал за шашлыки, умея разжечь все с одной спички, вовремя сгрести жар в сторону и не пропустить момент, когда мясо подрумянится до нужной кондиции. И сейчас ему казалось странным, что Ольга об этом не подумала.
— Забыла, — равнодушно призналась она. — К тому же там мангал, а тут — печь.
— Один хрен, по-моему, — отмахнулся Алексей, открыл большую полукруглую заслонку и стал долго разглядывать тьму внутри печи. — Я какой-никакой, а строитель, разберусь.
Разбирался он достаточно долго, шарил руками по стенкам и изрядно угваздался, все время чувствуя боковым зрением пристальный взгляд Ольги и заранее готовясь к отпору, если она скажет что-то ехидное. Но бывшая жена, вымотанная многочасовым походом, молчала и тряслась от холода. Сообразив, наконец, куда следует класть дрова, он сложил их аккуратной стопкой, оставив щели для воздуха, а потом стал озираться по сторонам, разыскивая топор или большой нож, чтобы наколоть лучины.
Топорик, старенький, с рассохшейся рукояткой и вихляющимся топорищем, почему-то стоял у дверей. Изрубив половинку полена в щепки, Алексей торопливо запихал их под дрова.
— Бумаги нет, — сказал он. — Ты нигде не видишь?
Даже не сделав попытки оглядеться по сторонам, она отрицательно помотала головой и снова затряслась, словно это усилие отняло у нее последнее тепло.
— Пойду там посмотрю, — произнес он, а потом, глядя на ее отрешенное лицо, торопливо добавил: — Ты бы двигалась тоже, не сидела, а?
