Офис находился в еще не отремонтированном старинном здании во Фридрихсхайне. На первом этаже располагался русский ресторан. Звонок компании Нольте не был подписан. Зиттинг спросил в ресторане, который был пуст, за исключением одного стола. Сидя за столом, четверо мужчин разговаривали по-русски, как предположил Зиттинг. Возможно, это был также польский или болгарский. Зиттинг не говорил ни на одном из этих языков. У молодой женщины за прилавком тоже был акцент. Нольте? Конечно. Второй этаж. Знает ли она господина Нольте, спросил Зиттинг. Конечно. Он владеет домом, сказала женщина, и Зиттинг услышал в ее голосе уважение, благоговение, даже небольшой страх. Но, может быть, он придавал слишком много значения своим трактовкам.
Старый паркет заскрипел, когда Зиттинга препроводила в кабинет Нольте его коллега, чья точная функция была скрыта. Кабинет оказался простоватым, как будто здесь заседал начальник бухгалтерии, а не генеральный директор процветающей компании. На столе нет фотографий, а в шкафу – куча бумаг и рядом – телефонный счет, вдоль стен – витрины для папок и дорожная карта Европы. Кажется, ей было несколько лет, она показывала границы до 1990 года. Зиттинг ожидал увидеть антиквариат или дизайнерский стол, картины на стенах или коллекцию оружия. А тут что? Это не гармонировало с Нольте, его прекрасными костюмами и лимузином с шофером.
– Мне жаль, что вам пришлось прийти. Но сегодня я немного ограничен во времени. – Нольте был, как всегда, дружелюбен и самодержавен и, казалось, все контролировал каждую секунду.
– Нет проблем. Движение было не так уж ужасно. – Зиттинг сел на предложенный стул, перед столом.
– Кофе?
– Нет. Спасибо. Сегодня я уже выбрал свою дозу.
– Хорошо. – Нольте положил руки на стол.
– Речь идет о моем новом клиенте. Господине Шухине. Он попросил меня позаботиться об этом.
– Телефон он получил, я знаю.
– Да. Но проблема не в этом. – Зиттинг был очень взволнован и думал о том, как будет вести разговор. Дружелюбно, но решительно. Показать границы. Нарисовать красную линию. Теперь пришло время говорить, и он все еще не знал, как это сделать. – Было осложнение, – наконец произнес он, понимая в тот же момент, что сморозил глупость. Это было не осложнение, а преступление. И оно не раскрыто. Криминал не возникает сам по себе, он делается. Преднамеренно. – Господин Шухин ударил кого-то деревянной палкой. Человек, насколько мне известно, в коме. Но есть не вовлеченная третья сторона, которая может засвидетельствовать, что господин Шухин действовал в порядке самообороны.
