— Вон, в мартеновском, плавка, — крикнул Селиванов.
Она вгляделась туда, куда он указывал, и увидела, как по-солнечному ярко заполыхали окна закопченного цеха.
— Ну, Светлана Петровна, — сказал Селиванов, — иль мой старший прав? Рвануть бы его, заводик-от, к такой-то фене. Чего ему тут небо коптить?
— Я тебе рвану, — строго сказала Светлана. — Цеха сломать можно. Да ведь место это меченое, люди тут привыкли железом жить… Сломать легко, а построить… Строить надо. Думать. Поехали! — твердо сказала она и шагнула к машине.
Они спустились вниз, развернулись на площади, где по одну сторону возвышался Дом культуры, по другую — двухэтажное здание заводоуправления. Селиванов остановил машину подле подъезда.
Светлана поднялась на второй этаж. Едва зашли в приемную, как от распахнутых дверей кабинета зашагал, раскинув руки, Александр Серафимович. В его осанке, улыбке, во всей его могучей фигуре широкоплечего, сильного человека со скуластым лицом ощущалось хозяйское, хотя он был не в строгом костюме, а в широкой синей куртке, без галстука, в клетчатой рубашке — эдакий вольный вид, но он еще более подчеркивал свободу этого человека, который мог так вот одетый явиться по вызову в райком, или срочно поехать в область, или встретить неожиданно нагрянувшего гостя, хоть из самой столицы.
— Ну, Светлана Петровна, — заговорил он, чуть ли не лучась от радости, — в какую ж вы, однако, даму вырубились. Недаром говорят: третьяковские женщины — лучшие невесты в округе. Год не видел, а поди же ты… Столицы наших не портят. Рад видеть вас. Добро пожаловать. — Ее рука утонула в его теплых больших ладонях, он сразу ее отпустил, повел к кабинету. — Чайку? — спросил он, едва вошли они в эту просторную комнату, светлую, широкую, с длинным, как водится, столом, укрытым зеленым сукном, и письменным большим.
— Не суетитесь, Александр Серафимович, — сказала она. — Дома отчаевничала.
Она села к длинному столу, и Александр Серафимович опустился напротив нее, как это принято при дипломатических переговорах.
Все это показалось Светлане смешным, и она рассмеялась, ведь она помнила, когда еще была совсем девочкой, как отец натаскивал длинного, худого, сопевшего от старательности Александра по математике, когда тот собрался поступать в политехнический институт, а потом, приезжая на каникулы, он наведывался к ним в дом и всегда робел перед Петром Петровичем, словно был его вечный ученик, и потому сразу перешла на «ты».
