Все дети исчезли. Мы вошли в маленькую комнатку с двумя кроватями. На одной лежала девочка моего возраста. Женщина помогла мне раздеться, развязала бант и уложила меня на вторую кровать, укрыв одеялом. В тепле я расслабилась, веки мои отяжелели, и я мгновенно заснула.
Никогда не забуду это путешествие.
На следующее утро в комнату вошла та же женщина. Она принесла мне чистую одежду, помогла одеться и проводила вниз. За большим столом сидел тот мужчина, девочка из моей спальни и четверо мальчиков разного возраста. Все, кто с любопытством смотрел на меня ночью, собрались за столом. Я ничего не понимала из того, что они говорили, а они не понимали меня. Но потом старший мальчик, который собирался стать учителем, попытался что-то сказать на ломаном немецком – он учил его в школе. Он стал моим переводчиком.
Несмотря на языковые проблемы, все дети были добры ко мне. В моем жалком состоянии доброта многое для меня значила. Она была моим лекарством, таким же, как хлеб, мармелад, жирное голландское молоко, масло, сыр и домашнее тепло. Да, и еще маленькие шоколадные шарики, «градинки», и другие шоколадки, которые называли «мышатами». Их клали на хлеб, густо намазанный маслом. Я даже не представляла, что в мире существуют такие лакомства.
Через несколько недель я заметно окрепла. Все дети, включая старшего, моего «переводчика», ходили в школу. Считалось, что быстрее всего ребенок выучит голландский язык в школе. Поэтому глава семьи отвел меня в местную школу и о чем-то долго разговаривал с директором. Директор согласился принять меня.
В Вене я училась в пятом классе, но в Лейдене пришлось пойти в третий. Директор привел меня в класс, на голландском языке объяснил детям, кто я и откуда, и все захотели мне помочь. Ко мне потянулось столько рук, что я даже не знала, какую пожать первой.
Есть сказка, в которой младенца в деревянной колыбели унесло наводнением. Колыбель плыла по бурлящим водам и могла утонуть. Тогда кошка прыгнула в колыбель и, раскачивая ее из стороны в сторону, направила к берегу. Ребенок оказался в безопасности. Я была этим ребенком, а голландцы, с которыми свела меня жизнь, стали той кошкой.
В конце января я уже многое понимала и могла кое-что сказать по-голландски. К весне я стала лучшей ученицей в классе.
В Голландии мне нужно было провести три месяца, но я все еще была слаба, и врачи решили оставить меня на три лишних месяца, а потом еще на три. Семья полностью приняла меня и считала своим ребенком. Мальчики так и говорили: «У нас две сестры».
