Премьер-министр обошел коллег по кругу, обмениваясь рукопожатиями. Толпа напирала, тесня линию полисменов, чтобы лучше видеть. Тут были репортеры, служащие аэропорта в синих и коричневых робах, местные жители, школьники, мать с ребенком на руках. Камеры кинохроник следили за продвижением Чемберлена. Он широко улыбался, махая шляпой, охваченный какой-то детской радостью. Наконец премьер остановился перед группой микрофонов.
– Когда я был маленьким мальчиком, – тут он сделал паузу, чтобы разговоры стихли, – то часто повторял себе: «Если ты не добился успеха сразу, то пробуй, пробуй снова и снова». Именно это я делаю сейчас.
В руке у него была бумажка, в которую Чемберлен быстро заглянул, вспоминая заготовленную цитату, и снова поднял глаза.
– Когда я вернусь, то, надеюсь, смогу повторить фразу Готспера из «Генриха Четвертого»: «В гуще крапивы, которая называется опасностью, мы срываем цветок, который называется благополучьем»[22]. – Он энергично кивнул.
Толпа разразилась криками. Премьер-министр улыбнулся, снова помахал шляпой, впитывая приветствия до капли, потом направился к самолету. Легат с Данглассом пошли следом. Они передали чемоданы членам экипажа, грузившим багаж в чрево машины. Красные шкатулки Хью оставил при себе. Премьер-министр обменялся рукопожатием с Галифаксом и по трем ступенькам металлического трапа поднялся в заднюю часть фюзеляжа. Он исчез из виду, потом выглянул еще раз, чтобы принять последний всплеск оваций, и скрылся окончательно. Следующим наверх взбежал Уилсон, за ним – Стрэнг, Малкин и Эштон-Гуоткин. Легат отошел, пропуская вперед Дангласса.
Вблизи самолет, не более сорока футов длиной, казался не таким большим и более хрупким, чем издалека. Хью поймал себя на мысли, что восхищается стальными нервами премьера: в первый раз отправляясь к Гитлеру, Чемберлен ничего не сообщал тому, пока не поднялся в воздух, чтобы диктатор не мог отказаться от встречи. Стоя на нижней ступеньке и глядя на восторженные лица, молодой человек вдруг почувствовал себя отважным первопроходцем.
Чтобы пройти в низкую дверь, пришлось наклониться.
Внутри салона находились четырнадцать сидений, по семь с каждой стороны, с проходом между рядами и дверью в дальнем конце, ведущей в кабину экипажа. Нос самолета был задран выше хвоста футов на пять или шесть, и уклон ощущался изрядный. Внутри было тесно и как-то странно уютно. Премьер-министр уже занял место впереди слева, справа от него разместился Уилсон. Легат положил красные шкатулки на проволочную багажную полку, снял плащ и шляпу, пристроил их рядом. Ему досталось последнее кресло справа, и он мог видеть Чемберлена, если тому потребуются вдруг его услуги.
