Закончив процедуру, он взял в руки большой блокнот с золотым тиснением «Теплотехна» и вышел в коридор. Под его ногами отвратительно, с пушечными раскатами, стреляла плитка. Он оглянулся на первые двери справа, они были заперты. Боженка наверняка уже сидит наверху, в учительской, и покуривает. Не имело смысла проверять, пуст ли класс на самом деле, и Лекса продолжил свой тернистый путь. Простенки между классами были увешаны почетными дипломами и грамотами в золотых и серебряных рамочках: «Третье место на районном смотре самодеятельности завоевал ученик Йозеф Малат», «Второе место на математической олимпиаде и Почетный диплом принадлежат Яне Сладковой», «Диплом лучшего стрелка — Коукалу Ярославу — пятнадцать лет назад он выбил 76 очков из 100 возможных»! Вот, наверное, было шуму, если диплом висит до сих пор. Чего же добился в жизни этот Коукал Ярослав? — ухмыльнулся Лекса. Мне в жизни крупно повезло, что я являюсь преподавателем такой знаменитой школы! Дипломы и грамоты за ляпы и тяпы учеников и учителей, к счастью, не присуждают, хотя наша гордость и слава — наш школьный хор уже гремит далеко за пределами района! Брр… радости-то, радости, полные трусики! Розы без шипов! Не дети — цветы на могиле родителей!
На лестнице Лекса столкнулся с ребятами из девятого. Они вчетвером тащили тяжелую оконную раму и переругивались, кому поддерживать сзади.
— Куда несете? — спросил Лекса.
— Вниз, — ответил один из ребят и переместился, чтобы занять более удобное место.
— Зачем?
— Не знаем. Нам не сказали!
— Ну продолжайте, — поддержал сие непонятное начинание учитель.
Впрочем, Лекса просто не знал, что следует в таких случаях говорить. Спустившись десятью ступеньками ниже, на первый этаж, Лекса оставил без внимания красиво написанный лозунг: «Радостно вступим в новый, 1966/67 учебный год» — видимо, по той причине, что слева к нему приближался человек, одетый в серые лыжные брюки и порыжевшую нейлоновую куртку. Его лысина была великолепно загоревшей, а на шее болтался на шнурке судейский свисток.
— Ну как? — кивнул он коллеге вместо приветствия.
— Запаздываем, — ответил Лекса и переложил блокнот из одной руки в другую. Наверное, для того, чтобы удобнее было открывать дверь в учительскую. Физкультурник засунул свисток, висевший где-то под подбородком, в вырез куртки и подтолкнул Лексу к дверям.
— Ну, давай взгляни на это сафари!
Они явились последними, за что и были удостоены испепеляющего взгляда директора. Еще какое-то время они искали свободные места, наконец нашли два стула, разумеется не рядом. Женщины бросали реплики, прохаживаясь насчет тех, кто позволяет себе задерживать собрание. Прскавец огрызнулся: «Да бросьте вы!», уселся и тут же принял позу, удобную для сна, если это, конечно, удастся. «Привет!» — поздоровался он через стол с двумя молодыми учительницами и уставился исподлобья в стоящую перед ним пустую пепельницу.
