— Думаю, мы углубились в пустыню. Ты видела достаточно неба на сегодня!
— Можно мне выйти и немного пройтись?
— Пройтись? Теперь?
— Пожалуйста. В этом нет ничего плохого. Посмотри… вокруг лишь пустыня.
Каскареллиан обдумал ее просьбу и велел кортежу остановиться.
На горизонте клубилась песчаная буря, медленно подползая к дороге.
— Лучше поторопись, — заметил дон.
Люсидик наблюдала, как приближается стена песка. Посмотрела через плечо на выбиравшихся из автомобилей мужчин. Задержалась взглядом на братьях. Они грязно ей улыбались. Один облизал губы. Этот простой, непристойный жест стал последней соломинкой. Люсидик повернулась к ним спиной и двинулась навстречу песчаной буре.
Сзади летели предостережения и угрозы.
— Ни шагу дальше! — сказал один из братьев: — Или я тебя пристрелю!
Она обернулась к нему, раскинув руки.
— Стреляй!
И снова пошла вперед.
— Вернись, женщина! — вскричал дон: — Там нет ничего, кроме песка.
Дыхание бури растрепало ее волосы — они окружили голову темным нимбом.
— Слышишь меня? — воззвал дон.
Люсидик оглянулась.
— Иди за мной, — сказала она ему.
Старик затянулся сигарой и последовал за ней.
Его сыновья разразились недовольными криками: что он делает? Неужели он спятил?
Он не обращал внимания. Просто шел по следам Люсидик.
Она посмотрела на него через плечо — на лице старика застыло странное выражение. Казалось, он был счастлив — счастливее, чем в последние годы. Жаркий ветер дул ему в лицо, прекрасная женщина звала за собой…
Видя, что он послушался, она обратила лицо к буре — всего в сотне ярдов от нее. Что-то двигалось в песчаной пелене. Люсидик не удивилась. Хотя она и не планировала этого воссоединения, но знала, оно случится. С тех пор, как Люсидик вошла в комнату, ставшую гробницей отца и увидела Крайгера за работой, ее жизнь превратилась в странный сон, которым она управляла, пусть и неосознанно.
Люсидик остановилась. Каскареллиан догнал ее, схватил за руку. В другой руке он держал нож. Прижал лезвие к ее груди.
— А вот и он! — сказал Каскареллиан, вглядываясь в огромную темную фигуру в сердце шторма: — Твой Жнец.
Пока он говорил, ветер усилился. Их обдало песком.
— Не подходи! — предупредил дон монстра, шагавшего среди бури: — Иначе я убью ее.
Он прижал нож к коже Люсидик, достаточно сильно, чтобы пустить кровь.
— Скажи ему, чтобы держался подальше, — предупредил он.
— Это не Крайгер. Это Агонист. Дитя Божье.
От подобной ереси живот Каскареллиана свело.
— Не смей говорить так! — оборвал он, и во внезапном порыве благочестия вонзил нож ей в сердце. Она вытянула руку, коснулась раны, провела окровавленными пальцами ему по лбу. Нарисовала черную метку.
