Люсидик тотчас потребовала объяснений. Если Каскареллиан задумал убить ее, почему он медлит? Ее тошнит, заявила она. От него, от его сыновей, от жизни. Она видела слишком много крови.
— Ты ведь была во дворце, не так ли? В ночь Великого Мятежа?
— Да.
— Как ты связана с этим монстром, Жнецом?
— Это не твое дело, Каскареллиан.
— Я могу оставить тебя с сыновьями — на полчаса. Ты заговоришь.
— Мне на них плевать. И на тебя.
— Я не хочу тебя пугать. Ты под моей защитой, вот и все. Знаешь, что творится на улицах? Ад! Город трещит по швам!
— Думаешь, удерживая меня в плену, ты спасешься от того, что тебя ждет? — поинтересовалась Люсидик.
Суеверный страх исказил черты Каскареллиана:
— Что меня ждет? — спросил он: — Что ты знаешь о будущем?
— Ничего, — устало сказала Люсидик: — Я не пророчица. Понятия не имею, что с тобой станет, и если честно, мне плевать. Если завтра наступит судный день, не думаю, что ты попадешь в рай, но… — она пожала плечами: — Мне-то что? Я не буду смотреть на твои мучения.
Каскареллиан вспотел и побледнел от ее слов. Она не знала, как сильно терзает его, но все же получала удовольствие. Этот человек сделал ее сиротой, почему бы не насладиться его ужасом?
— Ты думаешь, я глупец? — спросил он.
— Раз так боишься? Да. Это мерзко.
— Я не хочу твоего презрения, — сказал Каскареллиан со странной искренностью: — У меня много врагов.
— Тогда не делай меня одним из них, — заметила Люсидик: — Отпусти. Дай мне увидеть небо!
— Я отвезу тебя, куда хочешь.
— Правда?
— Да. Куда пожелаешь.
— В пустыню. Подальше от города.
— Но зачем?
— Я же сказала. Хочу увидеть небо…
IV
На следующий день кортеж из трех машин проехал по объятым хаосом улицам Примордия — к западным воротам. В первом автомобиле сидели два лучших телохранителя Каскареллиана, которые не раз спасали его жизнь. В последнем — трое братьев, вслух рассуждавшим, как часто бывало в эти дни, не сошел ли с ума их отец.
Зачем он потакал капризам этой Люсидик? Неужели не понимал, что у нее были все причины плести интриги и ненавидеть его?
В среднем автомобиле — за рулем которого был Мариус, возивший Каскареллиана уже тридцать лет — сидел сам дон вместе с Люсидик.
— Довольна? — спросил он ее, когда они оказались за воротами и увидели небо.
— Чуть дальше, пожалуйста, — сказала она.
— Не думай, что сможешь одурачить меня, женщина. Возможно, ты умнее многих представительниц своего пола, но ты не сбежишь, если решила попробовать!
Некоторое время они ехали молча.
