Выходя из шатра, отец обернулся и добавил:
- На следующий год мы ждём к себе белых друзей.
Когда он ушёл, мы молча посмотрели друг на друга, стараясь не выдать нашей грусти: нам хотелось оставить о себе светлые и счастливые воспоминания.
Ещё одну ночь осталось нам побыть вместе, в одном шатре, перед тяжёлой дорогой. Но сон не приходил. Только ветер ударял в шкуры шатра, монотонно свистел и плакал, как бы жалея нас. Мы лежали рядом, и я молчал, не хотел нарушать молчание обычными словами. Ночью души разговаривают друг с другом и лучше понимают друг друга.
Без сна встретили утро.
Когда мы вышли из шатра, мать уже ожидала нас. Она подошла к белым и прижала к себе их светлые головы. Мать молчала, но её заплаканные глаза говорили обо всём. В такие минуты не нужно слов.
Подошёл Танто, ведя снаряжённых в далёкий путь мустангов. Вскоре собралось всё селение, пришли даже матери с младенцами на руках.
Казалось, что никогда ещё не было такой тишины.
Впервые мы узнали белых с другой стороны - светлой и хорошей.
Когда мы сели на коней, зазвучали бубны, их глухой рокот ещё долго потом сопровождал нас в чаще. А люди молча провожали нас взглядами, пока мы не скрылись за деревьями.
Иногда из-за густых ветвей за нами следили зелёные глаза рыси. С деревьев, обросших мхом, зелёные пряди опускались на землю. У иных деревьев стволы были покрыты грибами, большими, как щит воина.
Мы ехали молча. Прощальный день затворил нам уста. Может, это и лучше: болтливость недостойна мужчины.
Впереди, как обычно, бежал Тауга, он тоже провожал своих новых друзей. И, казалось, тоже чувствовал важность минуты - бежал молча, с опущенным хвостом.
На четвёртый день мы достигли взгорья Трёх Сосен.
В небе огромным красным щитом всходило солнце. Отсюда белым юношам оставался лишь один день пути домой. Мы остановили коней и пытались улыбнуться друг другу, но мышцы наших лиц были сильнее нашего желания: они не хотели расслабляться для улыбки.
- Солнце всходит, приветствуя вас. Будьте здоровы, белые братья, - с усилием произнёс я эти слова.
Антачи подъехал ко мне, и мы крепко обнялись; на глазах у него были слезы. Потом мы обнялись с Заханом, и он повторял мне тоже сквозь слезы:
- Aurevoir, aurevoir, mes chers camarades! Comme Cest dur de vous quitter, car partir Cest un peu mourir! (До свиданья, до свиданья, мои дорогие друзья! Как тяжело расставаться с вами - расставание похоже на смерть! (франц.))
Я не понимал его, но догадывался, что Захану тоже грустно с нами расставаться.
