Мы стояли, оцепенев от ужаса. Никто и никогда из нас не ожидал увидеть такое шоу… Урод, вытащил челюсть у беспомощного трупа и одним рывком засунул её себе в рот, затем схватил ещё одного из нас. Его крик вывел нас из оцепенения. Уроду явно нравилось играть ещё одним живым существом. Он так увлёкся, что не заметил, как один из нас прыгнул ему сзади на спину. Но на него это никак не подействовало. Спина бедняги была сломана о колено этого чудовища. Ещё несколько человек прыгнули ему на спину. Он зашатался, теряя равновесие. Я, с оставшимися товарищами по несчастьям, набросился на него спереди, но два его удара наотмашь руками отбросили меня вместе с ещё четырьмя, такими же узниками, далеко, в грязь… Падая, я видел, как падает и это чудовище. Но урод делал это осознанно, придавив всех, кто висел у него на спине. Раздался страшный хруст и чавканье лопающихся внутренних органов. Противно.
Пока эта тварь не поднялась, кто-то поспешил опять на него наброситься, но ловкий удар ногой этой сволочи отбил нападавшего далеко вперёд. Я прекрасно видел, как проломилась его грудная клетка.
Не давая себе отчета о том, что делаю, я бросился на урода. Вцепился обеими руками в его единственный гигантский воспаленный глаз. Сжал свои пальцы внутри мягкого тягучего вещества, что было когда-то глазным яблоком. Теплая жидкость потекла по моим рукам. Чудище вскочило рывком на ноги, я свалился лицом в грязь. Меня поразило его молчаливое отношение к потере зрения. Кричал он беззвучно. Корчился от боли. Пинался и махал руками.
Его свалили в грязь и забили ногами.
Прошло много времени, прежде чем заметно поредевшая толпа разъяренных людей перестала смешивать с грязью обмякшее тело урода. Нескоро и урод смог успокоиться.
Как только все посчитали его мертвым, он издал крик. Его видно били до такой степени, что он перестал быть немым. Однако такой крик я иногда слышал под своим окном. Они кричали только тогда, когда умирали. На их предсмертный крик обычно сбегались все уроды, находящиеся поблизости. Я думаю, все это знали. Поэтому били его до тех пор, пока от него практически ничего не осталось. Так, мешок с переломанными костями. Нас осталось шестеро. Ещё одну такую встречу мы не переживём.
Мы сидели в грязи и тяжело дышали. Дождь усилился. Нам было страшно. Это не та свобода. Каждый молча встал в свой момент и ушёл. Куда-то далеко от дома. А я всё сидел и думал, что же я натворил и кому это на благо. Одновременно я чувствовал себя единым целым с этими людьми. И с теми, кто убежал, и с теми, кто погиб, и с теми, кто просто ушёл. Я будто всегда был с ними. Я — это они. И без меня их бы не было.
