К все возрастающему ужасу Анны, она оказалась на коленях у одного из тех, кто приволок ее сюда. В руки была всунута грязная медная кружка с какой-то выпивкой, по запаху схожей с забродившим вином, а на бедре по-хозяйски лежала большая грубая ладонь незнакомца, что тесно прижимал ее к своему боку, начиная разговор с теми, с кем присел за стол.
Принцесса сильно-сильно зажмурила глаза, желая в этот миг всеми силами поверить в то, что все это сон. Но открыв глаза, она не оказалась в своей постели, а все так же сидела на коленях незнакомого ужасающего мужчины, который мерзко смеялся над мерзкой шуткой своего собеседника, сильно сжимая ее талию своей рукой, а второй поднося собственный стакан к губам и делая глоток вонючей жижи.
Анна осторожно поставила свою кружку на стол, желая освободить руки, но едва размяла ладони, как второй неожиданно и резко сжал ее пальцы, опуская ладонь вниз.
— Даже не думай, магичка, — весело усмехнулся он. — Знаем мы такие фокусы.
И больше руки Анны не были свободны. На нее едва обращали внимание, разговаривая между собой, не говоря ей ни слова. Но хватку не сбавляли, не отпускали талию, периодически поглаживая ее по бедру или колену большими руками.
Девушка ни на миг не переставала крутить головой, умоляюще глядя на всех и каждого, прося о помощи своим отчаянным взглядом. Но кто-то равнодушно отводил от нее взгляд, кто-то косился на ее спутников и трусливо опускал свой, хотя в нем и мелькала жалость к ней. Кто-то смотрел сочувствующе, но так же ничего не делая и не предпринимая. А кто-то откровенно насмешливо и глумливо.
Анна встречала взгляд каждого входящего в таверну, но все казалось напрасным — никто не желал ей помогать и выручать из беды, едва замечали, с кем она. И девушка с ужасом думала о том, что же будет дальше. В памяти мелькнули события ее последнего бала дома, вспомнился тот момент в саду в беседке, когда она оказалась прижата к холодному камню горячим телом, когда жадные руки скользили по ее телу, не давая уйти. Тогда было страшно и обидно. Сейчас был лишь страх, но он был в разы сильнее. Какие только ужасы не проносились перед глазами Анны, и она приходила во все большее отчаяние. По щекам текли слезы, и не было сил унять их, пусть она и старалась сдерживаться. Но никого не волновали ее слезы — едва ли кто-то осмеливался смотреть на добычу главарей и явных предводителей, не желая их раздражать или злить, нарываться на неприятности из-за незнакомой девушки.
