— Это как вам будет угодно. А теперь ступайте, у меня есть более важное дело.
Он разбудил хозяев, и те, перепуганные, в ночных костюмах, отправились с ним в комнату Эстеллы. Она была заперта изнутри. На стук и зовы никто не откликнулся. Они выломали дверь — увы, комната была пуста. На смятой постели никого не было. Все трое переглянулись и побледнели. Куда же девалась Эстелла? Что это за таинственное исчезновение?
Сэр Джордж торопливо исследовал комнату. Окна были плотно закрыты; занавеси опущены. Очевидно, Эстелла могла уйти оттуда только какой-нибудь потайной дверью. Но откуда же она могла знать, где эта дверь? Что, если она ходит во сне и попала в какой-нибудь тайник и лежит там, как мертвая?.. Ада плакала на диване; муж ее и сэр Джордж растерянно переглядывались, не зная, что делать.
— Разбудите слуг, пошлите за каменщиком и плотником, — внезапно решился сэр Джордж. — И за доктором тоже. Да нельзя ли добыть топор? Пока что, я бы сам попробовал сорвать панели.
Он так деятельно принялся за работу, что вскоре у камина обнаружилась выдвижная дверь. Задвижки на ней были заржавленные и отодвинуть их удалось лишь с большими усилиями. Как могла отодвинуть их слабая, хрупкая женщина?..
Лампа осветила узкий и низенький коридор, местами со ступеньками, такой узкий, что широкоплечий сэр Джордж еле протиснулся в него. Под лесенкой, за поворотом, на полу лежала фигура женщины в белом. Это, несомненно, Эстелла. Но жива ли она?
Он мигом передал лампу Джеку Гардрессу и вынес на руках свою любовь из темного, узкого тайника. На лбу у нее был шрам, должно быть, от удара при падении; рука, запачканная кровью, все еще сжимала бумагу, из-за которой, по-видимому, разыгрались все трагические события этой ночи. Нестерпимо мучительно было тащить ее, бесчувственную, вместе с Джеком, за руки и за ноги, по темному коридору, но иначе пройти было немыслимо. Зато с какой искренней признательностью вырвалось у сэра Джорджа: «Слава Богу!», когда доктор объявил, что Эстелла жива и скоро придет в себя.
— Она, должно быть, ходила во сне, — сказал доктор, — и, споткнувшись, упала и ударилась головой о камень. Но причиной обморока было не столько падение, сколько спертый воздух в подземном ходе. Если б вы опоздали на час, ее бы, пожалуй, и нельзя уж было спасти.
Таким образом, трагическая мочь сменилась радостным утром. Под вечер к больной допустили ее рыцаря, и он нашел ее лежащей на подушках, с повязкой на лбу, смертельно бледной, но с радостным светом в глазах. Он опустился перед ней на колени. Она протянула ему обе руки.
