Хлопнули двери, снаружи раздались голоса. Отец и Каспар.
– Потом сразу сотри. У меня есть копия, – добавил сапиент.
– Мы должны были как-то позаботиться о теле…
– Нас там не было, помни!
Он едва успел вымолвить эти слова, как дверь распахнулась. Клодия спокойно спрятала планшет в складках платья.
– Дорогая. – Войдя, отец встал рядом. Она поднялась поприветствовать его. Отец надел свой обычный черный сюртук, а на шею повязал дорогой шелковый галстук. Туалет дополняли туфли из первосортной кожи. Однако в петлице сюртука, словно подчеркивая особую значимость сегодняшних событий, белел цветок. Клодия изумленно уставилась на бутоньерку – такие вещицы были совсем не в стиле отца.
– Ты готова? – спросил он.
Девушка кивнула. На ней был синий дорожный костюм и плащ с потайным кармашком для Ключа.
– Знаменательное утро для дома Арлексов, Клодия. Начало новой жизни для тебя, для всех нас.
Его волосы, в которых проглядывала седина, были туго стянуты на затылке, глаза темны от удовольствия. Перед тем как взять дочь за руку, он натянул перчатки. Клодия без улыбки взглянула на отца, а перед мысленным взором возник мертвый старик на соломе, лежащий с открытыми глазами.
Она улыбнулась и присела в реверансе:
– Я готова, сэр.
Он кивнул:
– Я это всегда знал. Я всегда знал, что ты меня не подведешь.
«В отличие от моей матери?» – подумала она с горечью. Но вслух ничего не сказала. Отец кратко кивнул Джареду и повел Клодию прочь. Они вышли в большой зал, прошли по усыпанному лавандой полу, между рядами взволнованной челяди, – Смотритель Инкарцерона и его драгоценная дочь, взращенная для брака, который сделает ее королевой. По сигналу Ральфа слуги разразились громкими приветственными возгласами и аплодисментами, бросая под ноги сладко пахнущие ирисы; в честь будущего бракосочетания, которое слугам увидеть не суждено, зазвенели маленькие серебряные колокольчики.
Джаред шел сзади, неся под мышкой сумку с книгами. Он пожимал тянущиеся к нему руки, горничные со слезами на глазах совали ему крохотные пакетики со сладостями, обещая поддерживать порядок в башне, не трогать его драгоценные инструменты, кормить лисенка и птиц.
Усевшись в экипаж, Клодия оглянулась и почувствовала комок в горле. Все они будут скучать по Джареду, по его обходительности, по его изящной красоте, по всегдашней готовности лечить их кашляющих малышей и наставлять на путь истинный непослушных отпрысков. Но о ее отъезде, кажется, не сожалел никто.
